Скверная жизнь дракона. Книга четвертая - Александр Костенко

руку раздался ещё один подростковый голос. Через одну дверь стоял другой мальчик. И дальше ещё одни. По коридору проехала тележка с тазами и кувшинами, толкаемая девчушкой лет пятнадцати с исхудалым телом.

Во всём длинном коридоре в двери стучались дети. Детский, рабский труд. Ужасно, ужасно! Так нельзя. Как вообще можно допустить, чтобы такое происходило? Я всё ещё не могу принять тот факт, что в мире есть самые настоящие рабы. Притом абсолютно бесправные. А здесь ещё и дети, и подростки. Так не должно быть, ведь…

— Простите, вот ваше полотенце, — пока я осматривался, пацан успел поставить тазик на табуретку и развести тёплую воду. А теперь протягивал мне кусок плотной ткани. — Когда закончите умываться, оставьте всё здесь. И спускайтесь в столовую. Вот обувь, которую надо носить только здесь.

Пацан вновь поклонился и пошёл к следующей двери, толкая перед собой гружёную тележку. Я же, находясь в состоянии шока, медленно развернулся и побрёл обратно в комнату за зубной палочкой, служившей мне щёткой. Мозг отказывался хоть как-то понимать, что можно использовать детей в тяжёлом труде. И плевать на эту мораль, её в этом мире трактуют извращённо, но с практической точки зрения ребёнок слаб, ему не доверить тяжёлую работу. Это не эффективно, а их всё равно используют.

Топот ног за дверью прервал поток мыслей. Я настолько погрузился в раздумья, что не заметил, как закончил умываться и готовиться к выходу. Благодаря тому, что вчера вытряхнул всё содержимое из сумки Налдаса — собрался я быстро. Как и планировал, в свою сумку положил самое ценное. Учебник, дары скверны, фонарь, письменные принадлежности и пустую книгу: кто его знает, сколько это всё стоит. Ножик разместил между слоями пояса, рядом с кинжалом. Заодно взял опустевшую флягу, надеясь наполнить её водой. Все остальные вещи сложил в сундук, предварительно подвигав его и убедившись, что нет двойного дна.

Оставленные пацаном тапочки на завязках нещадно скользили на деревянном полу. Я даже чуть не упал, пока спускался по лестнице, а где-то с третьего этажа раздался грохот и гневные возгласы. Столпившиеся перед закрытыми дверьми в столовую разумные на секунду оторвались от томительного ожидания, кинув понимающий взгляд в сторону лестницы. Новоприбывшие в академию выделялись тем, что вместо полуплащей на плечах держали сумки. Вот только в этой толпе я не замечал вчерашних попутчиков.

— Кого высматриваешь? — внезапно раздавшийся за моей спиной голос дворфа напугал меня, я чуть не подскочил на месте.

— Завтрак.

— Место не самое лучшее, — Нобл показал на толпу. — Тебе бы поближе встать. Глядишь, и…

— Здравствуйте, — к нам подошла Талия вместе с Фанулом. И только я хотел подумать, что осталось дождаться Эльту, как на лестнице показалась белокурая эльфийка.

— А я уж думала, что вас не смогли разбудить.

— Сама-то небось едва проснулась, — дворф усмехнулся.

— Если бы будили громче, то я бы самой первой тут была, понял?

— Стало быть, ты жаворонок.

— Не сова, уж точно.

— Вы считаете это нормальным? — я вклинился в разговор дворфа и эльфийки.

— Что именно?

— Дети. Меня будили дети. Вас тоже.

— Всех будили. А что с этим не так?

— Они рабы. Разве так можно?

Все четверо переглянулись.

— Что именно нельзя? — удивлённо спросила Эльта.

— Делать из детей рабов и заставлять их работать на пределе сил.

— А что ещё делать с отказниками и сиротам? Может, при… — Эльта чуть не взвыла от негодования, но её успел перебить Нобл.

— Ликус, послушай. Мне не ведомо, какие у вас «там» порядки, — дворф показал рукой в сторону, намекая на остров ксатов, — но тут младенец умирает, если от него отказались родители. Если не попадёт в церковь, или к вашим, или боги не пошлют ему сердобольную старуху.

— В Настрайске церковь маленькая, за многими не усмотришь. Здесь рабочие руки всегда нужны, — Эльта упёрла руки в бока, поучая меня. Это смотрелось комично, ведь эльфийка короче меня на целую голову, вот только тема разговора к веселью не располагала.

— И не такое уж и плохое у них положение, — Нобл чуть запрокинул голову, как бы смотря сквозь потолок на детей. — На них только мелкие поручения. Тяжёлую работу делают не они, уж поверь.

— Не забывай, недавно была война, и очень много сирот, — белокурая эльфийка шагнула ко мне.

— Они не рабы, — заговорила Талия. — Они невольники. Я спросила у девочки. В день совершеннолетия их освободят, и ещё денег немного дадут на первое время. Они в безопасности здесь, правда.

— Да-а, — протянул дворф. — Им тут всяко лучше, чем у твоих «там». Но ваших в Настрайске нет, и это для детей к лучшему.

— То есть, наших нет? — я уставился на дворфа как на неведомую науке приблуду.

— Ну как вы это называете? Где сидите за высоким каменным забором и почти не высовываетесь?

— Миссия? — подсказал Фанул, до этого лишь молча слушавший нас.

— Именно, — Нобл потряс пальцем. — Ваши в первые дни войны снялись и ушли. Так всё, говорят, и пустует. У вас же с церковью договор, вот церковники никого туда и не пускают. Я вчера думал, что ваши решили вернуться и послали тебя первым. Но ты, похоже, не в курсе.

— Миссии нет?

— Нет.

Сердце замедлило ход, в горле пересохло. Если нет миссии, то о чём говорил тот дракон, и куда ходил Налдас? Получается, что… Что это ничего не меняет. Меня бы всё равно к ксатам сородичи не пустили, но всё равно — это слишком странно, и явно неспроста.

— Ликус, что с тобой? — Талию беспокоил мой взгляд, смотрящий в никуда.

— Я? Всё хорошо. Просто задумался, что где-то что-то когда-то я упустил в объяснениях. Уставший был в тот день, вот и результат.

— Ничего, — дворф махнул рукой. — Вам двоим только учится, а вот нам жизнь в академии патокой не покажется.

— Кстати, насчёт работы, — я решил просветить собравшихся, что есть разумные с несравнимо тяжкой долей. Не упоминая личность Лактара и наши с ним договорённости.

Стоило закончить, как все четверо невольно подняли взгляд. Они то ли молились, то ли старательно пробуждали рентгеновское зрение в попытке рассмотреть разумных на четвёртом этаже и представить себя на их месте. Получалось плохо, и они лишь удручённо переглянулись.

— Могу сказать за себя, — я решил добавить немного позитивных ноток. — Если вам потребуется моя помощь, то можете обращаться несмотря на контракты, рабочие договоры и прочее. Я постараюсь помочь.

— И ко мне тоже. Но это я делаю не ради вас, а ради себя: не хочу быть эгоисткой, –как и в прошлый раз Эльта горделиво положила ладонь на свою плоскую грудь.

Нобл ошарашенно посмотрел на остроухую. Её слова противоречили сами себе, но дворф удержался от комментариев, лишь хмыкнул и поблагодарил за заботу. И тоже пообещал помочь нам, если мы попросим. Там и Талия подключилась, и Фанул.

Все четверо повеселели, заулыбались. Они наконец-то нашли островок стабильности и так необходимую поддержку: то, что требуется каждому в водовороте неизвестности. Я же получил четыре источника информации о внешнем мире. И незначительная помощь как плата, даже если деньгами — не существенна.

Из открывшихся дверей в столовую к собравшимся вышел Гнал. На его поясе рядом с небольшим кинжалом висел жезл из красного дерева с резными линиями и драгоценными камнями на верхушке. Но вчера у Лактара жезла не было. Возможно жезл — это показатель года обучения.

Гнал коротко рассказал, как новоприбывшим надо рассаживаться и что нам делать после завтрака. Со вторым пунктом вопросов не было: у нас свободное время до десяти часов, а там начнутся какие-то ритуалы, распределение и прочая бюрократия. Первый же пункт укрепил мою веру в неравенство между учащимися.

Столовая поделена на две части длинным проходом. С правой стороны длинные столы и скамейки стояли как можно плотнее друг другу как в солдатской казарме, чтобы уместилось как можно больше народу. С левой стороны за столом умещалось лишь четверо разумных, рассаживаясь на стульях с мягкими спинками. Да и между столами два разумных расходились без проблем, в отличие от правой стороны, где место только для одного. Не удивительно, что нам с Эльтой следовало идти на левую сторону, а Ноблу, Фанулу и Талии — за правую. Удивляло другое: еду разносили учащиеся, одним из которых оказался Лактар.

Разносимая еда казалась одинаковой на первый взгляд: каша из зерна, кусок хлеба, горячий чай. Но для контрактников в кашу добавляли мёд; хлеб на выбор белый и чёрный, а не серый. Чай для всех оказался одинаковым, но на левой половине его