Аудиториум. Часть 1 - Алекс Хай

но от меня не укрылась опасная холодность в его глазах. А еще хуже было то, что он видел нас с Андрюшиным вместе. Видел, что мы разговаривали, что вышли в другой зал и провели там много времени. И если Тайное отделение следило за журналистом, то теперь у них наверняка появятся вопросы и ко мне…

Черт, как же я так неуклюже подставился?

— Прошу вас, Михаил Николаевич, — старик указал на фургон. — Пожалуйте с нами. Это чистая формальность. Прошу, не вынуждайте нас фиксировать еще и сопротивление служителям Отделения.

Ага, так я вам и поверил. Слыхал я, точнее, прежний Миша, слухи о том, что люди могли попросту исчезнуть после визита в Тайное отделение… Одна надежда была на Корфа. Быть может упоминание его имени поможет мне выторговать немного свободы или хотя бы достойного отношения?

— Хорошо, — наконец согласился я.

Был соблазн раскидать с десяток “Колобков” и избежать поездки, но, во-первых, я не знал, чем мне могли ответить сотрудники. Ведь Тайное отделение часто специализировалось на преступлениях, совершенных с помощью Благодати. А раз так, у этих людей наверняка должны быть способы обезвреживать зарвавшихся одаренных. И проверять на своей шкуре мне это не хотелось. Во-вторых, оказав сопротивление, да еще и при помощи родовой силы, я мог влипнуть уже по-крупному.

Спокойно, Миха. Постараемся прикинуться дурачками и держаться версии об активной гражданской, точнее, дворянской позиции.

Я молча забрался в фургон. Следом — двое сотрудников, успевших собрать раскиданные вещи Андрюшина. Двери закрылись, и тот, кого старичок назвал Стрельцовым, зажег одинокую тусклую лампочку.

Журналист наградил меня усталым взглядом, разочарованно покачал головой и отвел глаза.

— Зачем же вы вмешались, ваше сиятельство? — устало спросил он. — Думаете, для меня это впервые?

Я молча пожал плечами. Уже и сам понимал, что катастрофически облажался.

Фургон ехал недолго, но судя по тому, как нас постоянно мотало из стороны в сторону, петляли мы по центру. Наконец автомобиль остановился, мотор заглушили, и двери нашего отсека распахнулись. Мне в нос ударила смесь запахов речной сырости, бензина и табака.

— Пожалуйте на выход, господа.

Мне даже помогли выбраться — подали руку как какой-нибудь мадемуазели. Исключительная вежливость. Только от этого милейшего отношения почему-то оставалось ощущение, словно по щекам провели наждаком.

Мы очутились в классическом питерском дворе-колодце. Снова накрапывала мелкая морось, и я попытался быстро оглядеться. Глазу даже зацепиться было не за что. Двор каких множество. Несколько припаркованных машин: все старомодные, явно механика — значит, рассчитаны на одаренных. Дома во дворе пятиэтажные, но непарадная часть отличалась скромностью: бледная штукатурка на стенах, простые прямоугольные окна…

— Прошу, господа, — Фербер взмахом руки указал на скромную дверь.

Нас повели как под конвоем: первым шел старичок, за ним безымянный сотрудник, следом мы с Андрюшиным, а замыкал Стрельцов. Но не успел я перешагнуть порог здания, как внезапно скорчился от резкой боли. Словно кто-то хорошенько так врезал под дых.

— Прошу прощения, ваше сиятельство. Защита. Вы не сможете применять способности на территории Отделения.

— Хррр… Понимаю…

Я с трудом выпрямился и продолжил путь. Занятно, что Фербер без труда и каких-либо эффектов пересек порог. Значит, есть какой-то “белый список”? Логично, что сотрудники могли применять здесь способности. Иначе как они будут допрашивать…

Значит, теперь я на какое-то время — обычный человек. Я хмыкнул. А ведь уже так успел привыкнуть к силе, что сейчас ощущал себя беспомощным. Словно из меня выпили душу, а тело оставили оболочкой с минимальными функциями. Даже голова соображала с трудом.

— Прошу, Михаил Николаевич, — любитель Шекспира указал на темную дверь кабинета. — Пожалуйте за мной.

— А Андрюшин?

— Его допросят в другом месте. Вы здесь по разным причинам, — Фербер поднял на меня бесцветные, почти прозрачные жутковатые глаза. — Надеюсь.

Несмотря на осеннюю слякоть, в кабинете оказалось натоплено как в аду. Мною занялся какой-то молодой сотрудник, принял паспорт, оформил какие-то документы и долго что-то записывал в какой-то исполинских размеров гроссбух. Убедившись, что я не ерепенился, Фербер вышел, оставив меня на помощника.

— Прошу, ваше сиятельство, — парень усадил меня за стол и положил бумагу с ручкой. — Извольте написать пояснительную записку к случившемуся инциденту.

— Что же мне писать?

— Опишите события, послужившие причиной применения Благодати. Желательно, с максимальным количеством подробностей, — он с состраданием взглянул на мой вспотевший лоб. — Пальто можно повесить на вешалку. И, быть может, чаю?

— Я бы предпочел связаться со своей наставницей. А еще лучше — с Вальтером Макаровичем Корфом.

Парень удивленно икнул.

— Вы знакомы с Вальтером Макаровичем, ваше сиятельство?

— Разумеется, я же Соколов, — я понизил голос. — Тот самый Соколов, на чью семью было совершено нападение.

О других обстоятельствах нашего знакомства с Пистолетычем я решил деликатно умолчать.

— Боюсь, прямо сейчас связаться с его превосходительством не получится, — замялся парень. — Он отсутствует в Отделении. Однако я смогу предоставить телефон, когда вы закончите с объяснениями.

— Благодарю.

Я принялся старательно выводить буквы, стремясь писать как можно ровнее. Мда, почерк все еще мог вызвать у сведущих людей вопросы: слишком уж криво я карябал. Но что поделать — буду говорить всем, что это последствия травмы головы или ментального вмешательства. Может и прокатит.

В объяснительной я упрямо придерживался версии защиты журналиста от посягательств неизвестных злоумышленников. В красках описал, что желал совершить подвиг и подтвердить благородное имя дворянина, добавил побольше пафосной и витиеватой мишуры…

Я почти закончил строчить, когда дверь распахнулась так резко и громко, что ударилась о стену и отскочила, а мы с несчастным помощником подпрыгнули от неожиданности. Так и поседеть раньше времени можно… Или заикой остаться.

— Добрый вечер, Михаил.

Увидев Корфа, паренек вытянулся по струнке. Я отложил ручку и поднялся в знак приветствия.

Даже не удостоив сотрудника взглядом, Корф кивнул на выход:

— Оставьте нас наедине с его сиятельством.

— Конечно, ваше превосходительство…

Юный отделенец ретировался, а Корф, закрыв дверь, уставился на меня тяжелым взглядом.

— Михаил, ты в своем уме? — гневно начал он. — Какого лешего ваше сиятельство забыли в той библиотеке?

Я пропустил непочтительность мимо ушей. В конце концов, после всего, что мы видели вместе, было уже поздновато для формальностей.

— Она ближайшая к особняку Матильды. Я читать.

— Не лгите, юноша.

— Я и не лгу. Ходил в библиотеку читать. Там встретился с Андрюшиным. Случайно, богом клянусь. Мы немного разговорились — все же он известный журналист…

Я старался говорить так, чтобы он не смог подкопаться ни к одному слову. И не лгал — просто недоговаривал.

— Не знал, что ты интересуешься криминальной хроникой.

— Заинтересовался после того, что случилось на похоронах, — огрызнулся я.

И