Прятки в облаках - Тата Алатова

сплетни и новости доберутся до каждого студента без исключения?

— Ничего особенного, — поторопилась она, понимая, что выглядит немного странно. — Ты же меня знаешь, я как трамвай на рельсах. Учеба — библиотека — общага. Ничего интересного.

— Ага. Ты в субботу пойдешь на открытый бой твоего брата и Феи-Берсерка? А ваш папа придет?

— Папа? — она невольно вздрогнула. — Нет, надеюсь, что нет. Это же просто… ну типа учебного процесса, да? Он же не может вникать во все, что мы тут творим?

— Очень жаль. Тогда пойдем вместе?

Маша едва не расплескала компот.

Вместе — вместе? Или вместе — с его девушкой вместе? Можно ли спросить, не выдав себя?

И она трусливо кивнула с самым равнодушным видом, на который была способна:

— Давай.

Они со своими подносами выбрались из очереди и нашли свободный столик. Столовка бурлила, Олеся Кротова что-то энергично вещала девчонкам из параллельной группы, той самой, в которой учился Андрюша. Он что, вообще ни с кем там не общается? Или просто ему неинтересно? Как он мог не слышать о том, что Маша в смертельной опасности? Это даже оскорбительно, в конце концов.

— Ты же поставила на брата, правда? — спросил Андрюша, берясь за вилку. — Если случится чудо и он победит, получишь солидный куш.

Она не успела ответить — стол содрогнулся, потому что на стул рядом с Андрюшей тяжело опустился Власов, мощно пнув пластиковую ножку коленом. Маша ощутила короткий поцелуй в щеку — это молчаливый Плугов так поздоровался прежде, чем сесть рядом с ней. На их подносах росла гора еды.

— Что с вами такое? — поразилась она, обнаружив на их макушках по розовому пышному банту в белый горошек. Это делало мальчишек похожими на Минни-Маус.

— А это Зинаида Рустемовна и ее знаменитое чувство юмора, — вальяжно пояснил Власов, его глаза смеялись.

— О нет! — Маша оглушительно расхохоталась, догадавшись, в чем дело. Все ее паукообразные переживания сразу померкли. — Вы снова попытались взять штурмом женскую общагу?

— Маруся, ты нас обижаешь. Если мы слышим «невозможно», то воспринимаем это как личный вызов. Если нам говорят «нельзя», то сразу очень хочется.

— Ну, что я могу сказать. Вы выглядите очаровательно. Полагаю, эти банты не так-то просто с себя стянуть?

— Как гвоздями прибиты, — подтвердил Власов с удовольствием. — Мы их воспринимаем как знаки отличия. Ну, знаешь, рыцари ордена ослепительной Зиночки.

— Мне кажется, это ваш способ флирта, — заметила Маша, искренне забавляясь. Андрюша, про которого на минуту все забыли, громко прокашлялся.

— Так значит, — спросил он, — вы трое все еще работаете над общим проектом?

— Общим проектом? — нахмурился Власов. — В смысле, учебным? С Марусей? Чувак, она на втором курсе, о чем с ней проектироваться-то?

— Но ты сказала, что… — напомнил Андрюша, поворачиваясь к Маше.

— Не, мы с Марусей не из-за какой-то там учебы, — заявил Власов, — мы с ней по любви!

Она только глаза закатила. Ну что за балабол.

— Кстати, о любви, — оживился Власов, пока Андрюша непонимающе хлопал глазами, — что за опера у вас там развернулась на первой паре?

— Опера? — переспросила Маша.

— «Кармен» Бизе, — пояснил Власов, гримасничая. — Говорят, какой-то тихоня так потерял из-за тебя голову, что едва не спалил всю аудиторию, а Циркуль его выгнал со своего курса на целый год.

— Господи! — воскликнула она. — Всего пара часов прошла, как вы пронюхали про это?

— Имеющий уши да услышит! — заважничал Власов, выглядя невероятно потешным с розовым бантом на макушке.

— Это все ваши менталистские штучки, да? Вы умеете читать мысли?

— Это запрещено без добровольного согласия человека. А Плугов чтит Уголовный кодекс!

— Между прочим, все случилось из-за вашей утечки правды, — Маша наконец нашла виноватых и очень обрадовалась этому. — Если бы не это, никакой оперы вообще бы не случилось.

— Протестую! Правда не может причинить вреда.

— Такие дураки, — пожаловалась Маша Андрюше. Тот ничего не ответил, насупленно жевал салат и переводил мрачный взгляд с одного участника разговора на другого. Хм. Прежде он был более разговорчивым и обаятельным.

— Ты, Маруся, живешь свою лучшую жизнь, — вдруг брякнул Власов. — Что ни день — то новые приключения.

— Эй, у меня, между прочим, сегодня было восемь ног вместо двух!

— Ну а я о чем?

Она опять засмеялась. Это было похоже на перепалку с братьями, легкую и ненавязчивую. Безо всякого там смущения или слишком бурного сердцебиения. Рядом с Андрюшей она всегда чувствовала себя неловкой, неуклюжей и никогда не призналась бы ему в том, что случилось на первой паре. Что бы он тогда о ней подумал?

А Власову и Плугову можно признаться в чем угодно — они сами то и дело косячили, гляньте только на эти банты.

— И если уж говорить про утечку правды, — впервые за обед подал голос Плугов, — мы пересмотрели все свои протоколы. Тот, кто изменил наши записи, знал, что делал. Это не просто подправить несколько цифр или удалить несколько формул. Мы имеем дело с хорошо образованным диверсантом.

— Злодей-препод, — она кивнула. — Как вы думаете, на чем он мог бы специализироваться?

— Не словесник, не историк и не боевик. Высший уровень матана и сопромата.

— Чем вы вообще, ребята, там занимаетесь? Разве менталисты — это не бла-бла-бла про эмоции, подсознание и всякое такое? Нам Пахомов именно это втолковывал на сегодняшней вводной. Тонкие материи, неуловимые струны человеческих душ…

— И все эти тонкие материи нуждаются в надежной коробке, куда их требуется запихать, — кивнул Плугов.

У Маши распахнулся рот:

— Артефактика?

— В том числе, дорогуша, в том числе. Мы с Вовкой универсальные солдаты, — подмигнул ей Власов.

— Ага. То-то усы у вашего декана поседели.

— А вот и нет.

— А вот и да.

— Я, пожалуй, пойду, — Андрюша вдруг вскочил с таким оскорбленным видом, будто его тут без устали обзывали.

— Пока, — расстроенно сказала Маша. — Увидимся послезавтра, да?

— Может быть, — пробормотал он.

Что? Он же сам сказал: пойдем вместе. Уже передумал?

***

— Все еще расстроены, Рябова? Мне показалось, вас обрадовал автомат, — Дымов задумчиво покачал туда-сюда дверь. — Будет подозрительно, если я