Птицы и сны. С.-Петербургъ: хроники иномирья - Владимир Слабинский

Молодая девушка была счастлива. Красивое свадебное платье, венчание в главном соборе Империи, роскошная свадьба, откровенная зависть в глазах подруг, что еще можно желать? Только вот тополиный пух…

Отвернувшись от окна, за которым царил псевдозимний пейзаж, я тяжело вздохнул и произнес стандартную для врача фразу.

– Сударыня, раздевайтесь.

Печально было на моей душе.

Не то, чтобы мадам Иванова была нехороша собой и на нее было неприятно смотреть. Отнюдь нет. Женщина была миловидна. Небольшого роста, хорошего сложения с выраженной талией и по-девичьи высокой грудью, она отличалась характерным для северян молочным оттенком кожи. Даже многочисленные веснушки на лице и теле не портили впечатления, а, напротив, придавали женщине определенный шарм. Довершали портрет голубые глаза, русые волосы, круглое лицо, небольшой, «уточкой», нос, пухлые бледно-розовые губы.

Печалился я, что не мог, не имел права смотреть на мадам Иванову, как на женщину. Врачу должно видеть не людей, а пациентов. Это профессионально, но иногда, особенно если ты еще не стар и не женат, это тяжело. Порой так хочется человеческого общения, а не диагностической беседы.

Мадам Иванова сняла блузку и бюстгальтер. Еще раз, тяжело вздохнув, я начал пальпацию лимфатических узлов. Заушные, шейные, подмышечные…

– Доктор, скажите правду! Вы так вздыхаете потому, что я безнадежно больна? – глаза пациентки наполнились слезами. – Умоляю, ответьте, у меня рак?

Мне стало стыдно. Врач не должен отягощать состояние пациента своими личными проблемами. Это верх непрофессионализма.

– Мадам, не говорите глупостей! От аллергии не умирают, – под маской циника проще всего спрятать свои настоящие переживания. – Вам не о смерти нужно думать, а о счастье мужа. Нет, право, что за глупости, ей еще детей рожать, а она в гроб собралась!

Мадам Иванова густо покраснела и сделала неуклюжую попытку прикрыть наготу рукой. Я решительно остановил ее неуместный жест.

– Полноте, мадам, вы все-таки на приеме у врача, а не на гимназической вечеринке! Дышите глубоко животом.

Я перешел к глубокой соскальзывающей пальпации внутренних органов. Особых отклонений от нормы не было. Небольшое вздутие толстой кишки, по всей видимости, вызванное газами и некоторая болезненность в области мочевого пузыря не в счет. Мадам Иванова отличалась завидным здоровьем. Вот только аллергия на тополиный пух…

– Мадам, одевайтесь! – я деликатно отвернулся к окну.

Аллергия – странное заболевание. Все вроде бы у человека хорошо: руки-ноги целы, а жить полноценно нет никакой возможности. И ведь, что интересно: виной всему – стремление организма защититься от ядов. Для примера, возьмем рвотный рефлекс. Если не дай Бог, недруги отравили пищу, рвота может спасти жизнь. То есть является благом для человека. А если в хорошей компании, не успев выпить чарку-другую, вы вынуждены бежать в туалетную комнату, это несомненное зло. Механизм же рефлекса и в первом, и во втором случае одинаков. Организм решительным образом реагирует на вещество, представляющиеся ему вредным.

Какую угрозу может нести в себе тополиный пух? Любой разумный человек скажет –никакой. А организм аллергика не только уверен, что эта угроза очень серьезна, но и отстаивает свое убеждение, защищаясь всеми доступными способами.

Мадам Иванова громко высморкалась у меня за спиной.

– Доктор, умоляю, помогите! Нет никаких сил так жить! – пациентка громко заплакала.

Я обернулся и пристально посмотрел на пациентку, под воздействием моего взгляда она немного успокоилась. Это был хороший знак, дающий нам надежду на исцеление.

– Мадам, я могу вам помочь при помощи гипноза. Но мне нужно ваше письменное согласие на подобное лечение. Этот метод лечения совершенно безвреден, но официально запрещен для применения в Российской империи.

Глаза пациентки расширились и стали похожи на голубые блюдца. На их фоне носик казался особенно красным и припухшим. Ноздри модам Ивановой влажно блестели, дышала она исключительно ртом.

– Доктор, но что же скажет мой муж? Ведь я замужем…

Я недовольно поморщился. Вот ведь уже и дышать-то нормально не может и платки носовые десятками в день меняет, а туда же…

– Мадам, что за глупости… Процедура гипнотического воздействия будет проведена в присутствии лицензированной медицинской сестры. Вы будете находиться в сознании, по меньшей мере, частично. В Европе гипноз широко используют для лечения аллергии. Скажем, в парижской клинике Шарко или в медицинском центре Брэда в Лондоне. Профессор Брэд, между прочим, был хирургом, и именно он еще в 1843 году ввел в оборот термин «гипноз», от греческого «hypnos» – сон. В России этот метод развивал великий Бехтерев, много сил приложивший для его легализации. Впрочем, мадам, вам решать…

На лицо мадам Ивановой упала тень сомнений. Было видно, что женщина не может прийти к какому-то одному решению.

– Доктор, а отчего в России гипноз запрещен? – наконец решилась она задать мучивший ее вопрос.

– Видите ли, мадам, виной всему наша дремучая глупость. Вначале верим шарлатанам, держим их чуть ли не за пророков, а после… В деле запрета гипноза отметилось несколько европейских шарлатанов во главе с графом Калиостро. Они отличались, скажем так, не лучшими манерами и использовали гипноз не только для медицинских целей. Но посудите сами, никому в голову не приходит запретить медицинское применение опия по причине написания Бодлером «Цветов зла»! А гипноз запретили!

– Доктор, не гневайтесь, но в гимназии про гипноз такие ужасные вещи рассказывали, – мадам Иванова вновь густо покраснела. – Впрочем, я напишу свое согласие, если вы разрешите мужу находиться в вашей приемной во время сеанса.

III

Два дня спустя Модест Иванов, удобно расположившись в кресле, развернул свежую газету, на столике подле него стояла чашка крепчайшего кофе «по-турецки». Он заранее подписал чек на сумму, указанную в прайс-листе, и чувствует себя в некотором роде меценатом. Молодому человеку льстит вежливость, с которой к нему обращалась Дарья, и то, как она принесла кофе, положив в чашку именно три ложечки сахарного песку, как он, Модест, и любит. Служба в Департаменте под началом князя Куракина приучила Модеста Михайловича к тому, что в глазах многих простых людей он олицетворяет Империю. Это наполняет его душу гордостью и достоинством, которые сквозят в его внешности и манере разговора.

– Доктор, можете приступать к сеансу, – не глядя на меня, бодрым голосом распорядился перспективный чиновник.

Я кивнул и молча прошел в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Шуршание газеты может помешать пациентке во время сеанса.

Увидев меня, мадам Иванова, смущенно улыбнулась и легла на кушетку. Ассистирующая мне медицинская