В интересах государства - Алекс Хай

— Что стряслось?

— Неожиданное семейное воссоединение, — отозвался я, забравшись в салон.

— Судя по всему, не очень приятное.

— Это не моя война. Но, что бы там ни происходило, ради Петра все они должны придержать языки.

— Мудро, — кивнула наставница. — У тебя замечательная сестра. Просто солнышко. Жаль, не одарена так щедро, как ты.

Старое Ириновское кладбище встретило нас звоном колоколов небольшой церквушки. Тощий поп уже дожидался нас и, обменявшись с отцом приветствиями, пригласил всех в храм. Я увидел несколько мужчин в форме, куривших перед воротами — наверняка сослуживцы Петьки. А может и почетный караул — все же брат погиб при исполнении долга, а значит ему полагались воинские почести.

Заметил я и Куропаткина — человека с уродливым шрамом, который тогда привез тело. Проститься пришли староста села с семьей, домашние слуги и еще с десяток людей, которых я видел впервые. Все очень скромно, без пышностей. Может и к лучшему.

Едва выстояв отпевание, я вышел на улицу и подставил голову под резкие порывы ветра. Тяжелый запах ладана вызывал воспоминания о том, как я прощался с Петькой тогда, в первый раз, в своем мире. Сейчас его хотя бы хоронили в закрытом гробу. Сейчас было уже не больно. Почти.

Матильда вышла следом за мной на перекур. Дядя предложил ей зажигалку. Все — молча.

Потом было погребение. Многое — как тогда, только я старался быть поближе к Оле, чтобы ее поддержать. Да и отца обнять лишний раз — Петька был его надеждой, и я понимал, что во мне он не видел того, сына, которого хотел сделать следующим патриархом рода. Даже после ритуала призыва. Даже после пробуждения родового источника. Я не был Петькой и никогда не смог бы им стать.

Потому что отныне я должен был быть лучше. Во всем. Только так мы выкарабкаемся.

Куропаткин прочитал краткую речь. Рассказал о подвиге, любви к родине, зачем-то упомянул про орден — как будто это теперь могло нас утешить. Почетный караул дал несколько залпов. Гроб, обернутый во флаг с двуглавым черно-красным орлом опустили в землю, и рабочие взялись за лопаты.

Оля не выдержала и разревелась у меня на груди, и я долго гладил ее по спине, давая возможность прорыдаться. Я встретился взглядами с отцом, и он коротко мне кивнул. Матильда положила букет лилий к венкам и лампадкам.

— Все почти закончилось, — шепнул я сестре. — Ты молодец. Хорошо держалась.

— Да какая разница… — всхлипнула она.

— Согласен. Но лицо надо держать. Потому что мы — Соколовы. И мы выдержим все.

Оля достала из кармана платок и вытерла слезы.

— Не могу… Не могу поверить. Никак не получается.

— Нам еще долго жить с этой потерей, мелкая. Но у тебя есть я.

Траурная процессия разбилась на мелкие группки и медленно потекла по аллее к выходу. Первыми уехали военные, остальных отец пригласил в усадьбу на поминки. Я взглянул на часы — еще час у меня оставался, но кусок не лез в горло. Хотелось сбежать отсюда. Побыть одному. Почему-то от присутствия людей сейчас становилось особенно тошно. Зато отец наконец-то заговорил с дядей — я видел, как они медленно прогуливались между рядов крестов.

— Интересно, кого еще сегодня хоронят? — Оля вытерла слезы и уставилась на несколько подъехавших автомобилей. Две легковушки и один черный фургон. — Когда мы договаривались с батюшкой, то просили, чтобы в первой половине дня никого, кроме нас, не было…

Я ускорил шаг, чтобы догнать отца. Сила вскипятила кровь тревогой, по позвоночнику пробежали искры холодка. Что-то не то. Что-то не так. Снова. Слишком знакомое ощущение.

— Пап! — крикнул я, игнорируя приличия, и перешел на бег.

— Что, Михаил?

Я указал на припаркованные у ограды автомобили.

— Мы еще кого-то ждем?

— Нет. Здесь и так больше, чем мы приглашали…

Все произошло слишком быстро — только подогретые Благодатью рефлексы позволили мне успеть. Почти успеть…

Дверь фургона отъехала в сторону, и я увидел вспышки. Несколько шедших перед нами сельских рухнули как подкошенные.

— Ложись! — заорала Матильда и потянула меня вниз.

Глава 17

Я едва успел припасть к земле и спрятался за могильным камнем — пронесшиеся над головой пули вспороли дерн на клумбе за нашими спинами. Одна очередь. Вторая. Да сколько же их там было?

Где-то рядом звенели металлические кресты, от которых рикошетили пули. Крошка от испорченных каменных надгробий запорошила глаза.

Селяне с криками метались по аллее, безуспешно пытаясь найти укрытие. Сильнее всего не повезло тем, что почти подошел к воротам — там не было ничего, кроме каморки сторожа и газона. Невинные люди умирали на моих глазах, а я не мог им помочь — слишком далеко, чтобы попробовать выставить для них «Покров».

«Берегиня» вспыхнула вокруг меня насыщенным янтарным светом. Когда закончилась автоматная очередь, я осторожно высунулся из укрытия.

— Пап! — позвал я. — Жив?

— Да…

Я повернул голову на звук его голоса и тут же снова спрятался — новая очередь прошла совсем рядом. Отец был недалеко — всего в пяти-семи шагах от меня, тоже успел спрятаться за массивной скульптурой, но добраться до него я не мог. Чтобы пробежать, требовалось пересечь просеку — то есть выйти на открытое место. Я не был так уверен в своей защите.

Отец склонился над дядей Андреем, выставил хиленький барьер — и зря. Сияние Благодати лишь сделало их мишенью. В барьер тут же полилась новая очередь. Достигнув «Покрова», пули словно увязывали в плотной энергетической субстанции, теряли скорость и проходили сквозь силу как через очень плотное желе. Я не знал, сколько его барьер мог выдержать. У отца был восьмой ранг — возможности далеки от безграничных. Зато «Покров» хотя бы давал возможность успеть пригнуться.

Значит, от осколков стекла тогда отец смог нас защитить, а от пуль уже не особо. Выходит, барьер реагировал на скорость и силу пущенных снарядов?

— Миш! — рядом, всего метрах в двух от меня, за склепом пряталась Матильда. Наставница сгребла в охапку Олю. — Цел?

Я кивнул.

— Уведите сестру и бабушку. Я попробую вытащить мужчин.

— Погоди.

Матильда резким жестом стащила с головы шляпку и выбросила, а сама аккуратно обошла укрытие. Руки она держала наготове, чтобы в любой момент активировать «Покров».

— Ждут, сволочи.

Это я уже тоже понял. Сельские — те, кого не зацепило — бросились врассыпную. С визгом, криками. Кто-то не смог идти и лежал, крича от боли. Другие рухнули без движения. Тихое кладбище наполнилось стонами и воем. По сельским огня больше не