Ледяное сердце - Людмила Семенова

— Чего? Я не понял, ты зубы мне заговорить пытаешься, шалава? — разозлился парень. — Смотри, мы же пока по-хорошему предлагаем, так что не больно ломайся! Не, ну так можно, немного — я вот завожусь, когда телки визжат, но в меру.

— Вот так? — усмехнулась Гелена и издала пронзительный визг, от которого хулиганы вздрогнули и зажали уши.

— Ты что за хрень творишь? — крикнул лидер и подскочил к ней почти вплотную.

Тут Гелена уже откровенно расхохоталась:

— Так ты же сам хотел! Или тебе по-другому надо? Умолять, слезу пустить или пытаться тебя кулачками застучать?

— Что, все-таки по-плохому захотела? Любишь, когда грубо дерут, как сучку из помойной канавы?

— Люблю, — кивнула Гелена, изящно заправив мокрую прядь волос. — Люблю, когда это делают классные сильные мужики, а не такое дерьмо, как ты, которому добровольно даст только бомжиха и только если ты ей бухла купишь. Впрочем, тебе уже и это не светит.

Парень хотел выкрикнуть что-то еще, но слова застряли в горле. Он наклонился, не сводя с Гелены вытаращенных от ужаса глаз, в то время как его рука нашарила на тротуаре пустую пивную бутылку, разбила ее об урну и поднесла зазубренное горлышко прямо к его обнаженной шее.

— Серега, ты чего? — прохрипел один из дружков.

— Блин, ты что делаешь, психичка?! — взвизгнул другой и кинулся к девушке, которая смотрела на них немигающим взглядом. А через секунду обоим показалось, что горло у них распухло от какой-то густой зловонной жидкости, которую непременно надо откачать, чтобы снова дышать свободно.

Они заметались в поисках острого предмета, в то время как Серега уже упал навзничь, но не успели — оба свалились с ним рядом как подкошенные, в лужу, разлившуюся до размеров небольшого озера. Гелена охнула и уставилась на Латифа, который бесшумно ступал по воде, брезгливо отпихивая безвольные тела.

Впрочем, парни были живы, и даже Серега еще дергался: стекло, по-видимому, не задело сосуды, скользнув только по коже. Подойдя ближе, Гелена увидела, что они наблюдают за ней и невесть откуда взявшимся мужчиной, но не могут шевельнуться, даже моргнуть или разжать челюсти. И только глаза бестолково метались в орбитах, выражая всю глубину ужаса и страдания, которым подвергался их рассудок.

— Что ты с ними сделаешь? — робко спросила Гелена. Но демон никак не отреагировал. Он склонился над распростертыми телами, поочередно схватил каждого за волосы и вплотную заглянул в глаза, в которых еще теплилось сознание. Над каждым Латиф задержался лишь на пару секунд, и вскоре все трое лежали с мутным неподвижным взором, серыми щеками и хаотично дергающимися конечностями. Между их губ пенилась кровавая слюна, у Сереги по горлу продолжала течь алая струйка, которую тут же смывал ливень.

— Быстро, — тихо и резко произнес Латиф и протянул ей руку. Они молча шли до перекрестка, затем свернули за угол и остановились у первой попавшейся подворотни. Тут он, по-видимому, решил укрыться от дождя и дать ей передышку.

— Ты пришел, — выдохнула Гелена и вдруг вцепилась в куртку мужа, закопалась лицом и всхлипнула.

— А что мне было делать? — усмехнулся Латиф и пригладил ее растрепавшиеся мокрые волосы. — Пришел, хотя говорил, что мне не с руки появляться в городе. И чтобы ты не напивалась, не шлялась по опасным местам и не связывалась со всякой швалью, я тоже не раз говорил! Но что-то ты не особенно прислушиваешься к моим словам, сладкая. Как бы не пришлось посадить тебя под замок.

Он вынул зажигалку, ожесточенно чиркнул колесиком и только с четвертой попытки смог закурить. Гелена отдышалась и нерешительно спросила:

— Ты сожрал их души?

— Ну, если хочешь, называй это так, хотя насчет душ ты им явно польстила. Не деликатес, конечно, но на сухой паек потянет. А что же мне остается, если дома ужина не допросишься?

Латиф шутливо развел руками, и Гелена, поняв, что после насыщения он перестал сердиться, потерлась щекой о его плечо.

— Прости меня, пожалуйста, — робко сказала она. — Я обещаю больше так не делать, только не запирай меня! Ну как я буду все время одна в глуши? В городе я хоть немного оживаю.

— Вижу! — хмуро отозвался Латиф. — Я же за тебя боюсь, дурная ты голова! Если бы я не вмешался, ты бы сама их прикончила?

— Наверное, да. Очень уж меня зло взяло…

— Вот это меня и тревожит, Гели. Импульсивность хороша в сексе, а в магических делах только вредит. В конце концов я из тебя надеялся сделать обольстительницу, а не киллера. Надо как-то поработать с твоими нервами, пока ты не натворила бед.

Гелена подумала, что оттягивать тяжелый разговор больше не получится, и промолвила:

— Это все из-за Олега, он меня сегодня окончательно отшил.

— То есть? — нахмурился Латиф. Выслушав ее, он задавил сигарету в луже, схватился руками за голову и прошипел какое-то арабское ругательство.

— Ну и что мне с тобой делать? — добавил он. — Черт, ну зачем ты про ребенка-то стала говорить, хабиюн[1]?! Теперь он тебя точно к себе не подпустит!

— Да он и так уже с крючка сорвался, Латиф, — вздохнула Гелена. — Слушай, ну не зацепила я его! Что, не может такого быть? Я же не суккуб все-таки!

На секунду демон задумался, затем произнес:

— В принципе может, но не в этом случае, мужик слишком хилый. Я догадываюсь, в чем дело: кто-то его от тебя отторгает, причем по-серьезному, профессионально. Видно, твой Олег и с другими ведьмами якшается.

— Ты шутишь? Откуда там ведьмы! — нервно усмехнулась девушка. — Видела я и его дочь, и женушку, хоть и мельком: обычная серая масса, какая в «Пятерочке» толпами ходит, а из колдовства знает только иголки под дверью да уринотерапию. А с другими бабами он вроде особо и не общался.

Латиф пристально посмотрел на жену и промолвил:

— Ладно, сказанное обратно не засунешь, но Олега твоего нельзя отпускать. Я тебя очень прошу: вспомни все, что он тебе сказал, с первого до последнего слова.

Гелена напрягла память, хотя ей, сказать по правде, все речи Цыплакова виделись довольно бессмысленными. Однако у Латифа оказалось другое мнение.

— Стой, как ты сказала? Друг выручил? — неожиданно переспросил он.

— Ну да, как-то там с семьей помог, насколько я поняла. Я же на дочку Олега плеснула черной аурой, вот они, видно, кому-то и пожаловались…

— Что? Ну час от часу с тобой не легче! — застонал Латиф. — Тебя в детстве еще не учили,