Магия живет три года - Алина Игоревна Потехина

провела пальцем по запотевшей стенке бокала. «У меня нет конфликта с Комитетом», – хотела было уже ответить, но в голове пронеслись обрывки ссор с Семеном, и я, не поднимая глаз, ответила:

– Да.

Стас улыбнулся одними губами и отпил.

– Ты готов на все для выполнения задания? – подняла я взгляд на парня.

Улыбка исчезла с его лица. Скулы обозначились четче, а брови сошлись над переносицей. Несколько минут Стас разглядывал танцующих людей, после чего медленно поднял свой бокал, отпил, не глядя на меня, и глухо проговорил:

– Тот же вопрос.

Я посмотрела на него. Прожекторы окрашивали его белые волосы в разные цвета, свет заливал хмурое лицо с поджатыми губами. Я поймала себя на том, что хочу заставить его посмотреть на меня. Подняла было руку, но тут же напомнила себе: «Алкоголь плохой советчик», подняла бокал, поднесла к губам, но так и не выпила, а честно ответила:

– Я не знаю.

Стас повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. Пристально, будто в самую душу. Вывернул наизнанку мои мысли и допил свой коктейль до дна.

– Так себе игра, – сказала я и следом за ним расправилась со своим сладким коктейлем.

В голове стало шумно, зато на сердце легко-легко. Я запрокинула голову, ловя блики прожекторов, и встала. Не обращая внимания на задумчивый взгляд Стаса, прошла в самый центр танцпола и отдалась музыке. Так же, как в беззаботные студенческие времена, когда самой страшной трагедией был несданный экзамен или просроченная курсовая. Ноги несли меня в такт музыке, а волосы метались в воздухе, очерчивая движения рук. Мне казалось, что прожекторы следят за мной, вырывая из толпы и не давая потеряться, но это не беспокоило, нет. Внутри, в сердце, что-то натянулось и лопнуло, разливаясь в воздухе смехом, перемешанным с музыкой.

Когда песня закончилась, я нашла взглядом Стаса и, кивнув ему, пошла в сторону выхода. Люди расступались передо мной, но я не обращала на это внимания. Вышла на свежий воздух и замерла на несколько мгновений.

– Ты красиво танцуешь, – шепнул Стас прямо мне в ухо.

Сердце пропустило удар, а на лице сама собой появилась улыбка.

– Училась в юности, – ответила я. – Проводи меня домой.

– Разве тебе это нужно? – с намеком на издевку спросил Стас.

Я внимательно посмотрела на него. Шум в голове потихоньку проходил, оставляя после себя лишь усталую легкость в ногах.

– Да, – ответила я прямо. – Мне это нужно.

13. Дарья

Озерная гладь переливалась солнечными бликами, рябила. От воды заметно тянуло прохладой. Я сидела на террасе, укутавшись в плед, и, глядя на озеро, видела в его ряби символы из старой, потертой книжицы, найденной в сундуке Миляевых. Ее кожаная обложка была теплой, будто книга живая. Я поглаживала корешок кончиками пальцев и смотрела вдаль, не зная, как подступиться к загадке.

Фёдор помочь мне в расшифровке не смог – метался между кафе и Комитетом, пытаясь снять проклятье со своего сотрудника. Сам узел заклинания был не таким сложным, как показалось с первого взгляда, но в нем была какая-то заковырка, которая не позволяла разрушить магию обычным способом. Это гарантированно привело бы к потере несчастным парнем памяти и способности ясно мыслить.

Сложности добавляла и сила, вложенная в заклятье. Чтобы его снять, потребуются, как минимум, три хорошо подготовленных мага. Сейчас столичный Комитет искал способы обойтись силой одного волшебника. Фёдор ворчал и с каждым днем становился все мрачнее. У того парня, Бориса, кажется, оставалось не так много времени, а на запрос из столицы все не приходил ответ. Радовало лишь то, что проклятье замедлило биоритмы парня, поэтому продержаться без еды и воды он мог чуточку дольше.

Марик помочь отказался, сказав, что не может вмешиваться в дела, не касающиеся источника напрямую. Он что-то говорил о балансе мировой магии, но я не вслушивалась. Уже третий день все мои мысли крутились только вокруг книжицы, которую мой дед когда-то отдал Филиппу Миляеву.

Я листала страницы днем и ночью. Перерыла все книги о магии, что были в сундуке графов Миляевых, но нигде не нашла ничего хоть отдаленно похожего. Символы что-то напоминали, но я никак не могла понять, что именно. В порыве вредности я отыскала в Пашкиной библиотеке справочники рун разных народов мира, но и там не нашла ни одной совпадающей с теми, что тревожили мой разум.

С трудом мне удалось оторвать взгляд от водного великолепия и вернуть его в книгу. Символы ни на капельку не изменились. Вздохнув, я вспомнила, как искала подсказки на пути к источнику, и улыбнулась. Тогда Пашка вел меня за руку, указывая каждый следующий шаг. Тогда он уже два года как был в мире мертвых, но все же помогал и направлял. Тогда было так больно и страшно… А сейчас? Я прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Нет, сейчас мне совсем не больно и не так страшно.

Решившись, я встала, захлопнула книгу и вышла с террасы. Край пледа упал с кресла, но я этого не заметила. Даня, как оказалось, уже проснулся и, увидев меня, захныкал. Я улыбнулась сыну, вытащила из кроватки, которая уже стала чуточку маловатой ему, и повела его за собой в рабочий кабинет. Там приложила фигурку рыси к гвоздику на раме картинки с грифоном и привычно вдохнула магию полной грудью.

Ребенок успокоился сразу же, как только оказался в сводах пещеры. Почему так происходило, мы с Фёдором так и не смогли понять, но стоило Дане появиться возле источника, как он успокаивался, даже если до этого рыдал. В конце концов мы решили, что так действует на него магия, и перестали ломать голову.

Магия кружила в озере, накатывалась маленькими волнами на берег, но не бурлила, как в день гибели другого источника. Я подошла к берегу, сняла ботинки и села, опустив голые ступни в магию. По коже побежали мурашки.

– Как расшифровать книгу? – спросила я и закрыла глаза.

Почувствовала, как магия начала подниматься по ногам тонкими линиями, как опутала тело, пробежалась прохладой по шее и добралась до глаз. А потом я увидела…

Филипп Миляев

Ночь уже давно спустилась на землю, укутала столицу пуховым одеялом, приглушила дневные звуки, а я все сидел в кабинете, склонившись над книгой. Варенька заходила вечером, уговаривала отдохнуть. И перед сном тоже заглядывала. Я пообещал прийти, но прошло уже больше часа, а я все сидел и сидел над исписанными страницами.

Книга была теплой на ощупь, словно внутри нее теплилась жизнь, но как я ни пытался,