С тобой и навсегда - Алексей Птица

— Да! — нисколько не сомневаясь в своём ответе, сказал я.

Графиня несколько долгих мгновений внимательно всматривалась в моё лицо, пытаясь увидеть в нём что-то, известное только ей, потом отвела взгляд и стала вытирать остатки слёз с лица. Помедлив ещё мгновение, она сказала.

— Да, я так и думала, и знала, что всё закончится именно этим. У меня есть сын, он намного старше Женевьевы и живёт отдельно от нас со своей семьёй. Они совсем недавно уехали за океан, в САСШ, не знаю, насколько им понравится там, но он уже давно вправе решать за себя сам и за него моё материнское сердце молчит, а вот Женевьева меня откровенно беспокоит своим характером. Да и вы для неё не слишком-то подходящий жених. Простите, я могу говорить с вами честно и откровенно?

Я обречённо вздохнул. В комнате ярко горела электрическая люстра, прекрасно освещая всё вокруг, мы сидели одни за столом, а за окнами ещё царила тьма, терпеливо дожидаясь совсем уже близкого утра. Сама обстановка не сильно располагала к открытости, но и деваться мне некуда. Я уже успел откровенно поговорить с графом, и теперь предстоял аналогичный разговор с его женой. Сговорились они, что ли?

— Да, Наталья Максимовна, как вам будет угодно, — и, потянувшись за кружкой, я налил сам себе чаю из самовара и, взяв с тарелки пирожок с мясом, принялся жевать, так как вспомнил, что ещё не ужинал. Голод, что на время притупился, сейчас взвыл диким хищником в предвкушении добычи и заскрёб внутри меня кривыми когтями, раздирая болью весь желудок. Я торопливо стал жевать пирожок, уже нацеливаясь на другой и запивая всё сладким чаем.

— Я понимаю, что вы устали и едва выжили, но я бы хотела понять для себя нечто, касающееся именно вас.

— Спрашивайте, Наталья Максимовна, я полностью к вашим услугам.

— Вы уверены в том, что сможете защитить мою дочь от всех пакостей этого мира?

Я даже не стал особо задумываться над ответом, потому как я просто ещё глупый юноша, а не сверхчеловек, и не состою ни в какой тайной или явной, но могущественной организации.

— Нет, сударыня, не уверен, но приложу к тому все свои силы, они хоть и не так велики, как мне бы хотелось, но всё же у меня возможностей к защите намного больше, чем у десятка юношей моего возраста и выучки.

— Я поняла, что же, достойный ответ настоящего благородного юноши, я почти готова пойти вам навстречу и согласиться на разрешение сделать помолвку или даже больше с Женевьевой, но уверены ли вы, что она сама этого хочет?

Я не стал кривить душой, хоть сердце и подсказывало мне, что Женевьева любит меня, и ответил максимально честно.

— Я не знаю, у нас не было возможности поговорить на эту тему, да вы и сами это понимаете, мадам, и сами же запрещали ей разговаривать со мною наедине, даже по моему приезду сюда. Поэтому мне нечего вам ответить на этот вопрос. Надежда в том, что я небезразличен вашей дочери, у меня есть, а вот уверенности, что я ей нравлюсь — нет. Прошу вас дать мне возможность поговорить с вашей дочерью хотя бы завтра, чтобы расставить всё по своим местам. Если она ко мне равнодушна, то я исчезну из её и вашей жизни, это будет честно.

— Уже сегодня, — вздохнула графиня, — и я предоставлю вам эту возможность. Никто не станет следить за вами и сопровождать вас специально, но и выходить за пределы особняка я вам запрещаю с ней, и у вас есть пистолет?

— Да, он всегда со мною.

— Это хорошо, завтра я открою сейф мужа с оружием, и вы выберите себе ещё что-нибудь в подарок, и вообще, будете ответственным за жизнь Женевьевы, пока вы здесь с нами. И что бы ни сказала вам моя дочь, знайте, отныне и навсегда вы желанный гость в нашем доме, и любая помощь, которая вам вдруг понадобится, всегда найдёт отклик в моём сердце и будет вам незамедлительно предоставлена.

— Спасибо, Ваша светлость! Я очень благодарен вам, а что касается Женевьевы, то я хотел бы всегда её защищать!

— Будете, если всё сложится благополучно. Впрочем, о чём я говорю, вы уже не раз доказали свои слова. Я целиком уже давно на вашей стороне, особенно после того, что вы сегодня совершили, но всё зависит от воли моего мужа и желания моей дочери выйти за вас замуж. Впрочем… об этом мы узнаем в ближайшие дни, а пока я не смею вас задерживать. Допейте чай и хорошо поешьте, вам нужно восстановить свои силы, и идите отдыхать, к обеду или к вечеру мы будем знать почти всё. Мне тоже нужно отдохнуть, сегодня предстоит тяжёлый день для меня, — графиня поднялась и протянула мне руку для поцелуя.

Я тут же вскочил, бережно принял её маленькую ручку в свою, слегка прикоснулся к ней губами и выпустил. Мать Женевьевы печально мне кивнула и медленно вышла из гостиной, шурша тяжёлым подолом своего длинного платья. Я проводил её глазами, не решаясь опуститься на стул и завершить своё скомкано начавшееся чаепитие, и уселся только тогда, когда за графиней закрылась дверь.

Наскоро допив чай и съев всю принесённую еду, я пошёл в свою комнату, практически засыпая на ходу. После всего пережитого мысли так и кружились в голове, но быстро гасли, одурманенные близкими объятиями Морфея. Едва раздевшись и прикоснувшись головой к подушке, я уже спал.

* * *

— Мама, что с папой? — этот вопрос Женевьева задала первым, едва увидев мать.

— С ним всё хорошо, насколько это может быть возможным, когда покушаются на жизнь. Он в больнице, я звонила туда рано утром, состояние у него стабильное, хоть и тяжёлое из-за контузии.

Слёзы мгновенно вскипели на глазах у Женевьевы, и на минуту она прервалась, убирая их с глаз, а убрав и немного успокоившись, задала второй вопрос.

— А что с бароном Дегтярёвым?

— Спит, — кратко ответила мать с некоторым усталым интересом поглядывая на дочь.

— Почему спит, ведь давно уже утро? Когда он вернулся?

— Устал, вот и спит, повезло нам с ним, вернее, тебе, не иначе, сглазил тебя кто тогда в поезде.

— Что ты, мама, такое говоришь? Ему плохо, он ранен, он же ехал вместе с отцом? Его взяли в