Люцифер и семеро козлов - Андрей Лупахин

и Стикс отказались составить ему компанию в утренних возлияниях.

Выпив грамм триста, батюшка попросил сделать перерыв и перекурить. Отказать себе в удовольствии подымить лишний раз Сеня не мог. Да и не хотел, если уж говорить откровенно, потому как относился к числу тех потребителей табака, которые получают от своей привычки искреннее удовольствие.

— Кажется, клиент созрел, — сказал бес, глядя на слегка окосевшую физиономию батюшки.

Стикс растворился в воздухе. По телу священника пробежала мелка дрожь. Глаза Панаса на мгновение сверкнули ярким желтым светом.

— Ну что? Получилось? — спросил Сеня, наблюдавший за фокусом.

— Вроде да, Сенечка, — произнёс Панас. — Эх, давненько я не занимался подобными вещами! — он хихикнул.

— Тогда, давай обсудим дальнейший план. В общем, я думаю…

Сенин план оказался проще простого: Стикс, удобно расположившийся в батюшкином теле, должен был прийти на приём к доктору Метастазову и убедить того поставить подпись в дьявольском контракте на продажу собственной души. Для пущей убедительности он хотел продемонстрировать онкологу папку с документами, в которых описана грустная, долгая и крайней трагичная история болезни ныне почившей ведьмы. И даже посоветовал бесу взять одну справку на «приём». Сам же Сеня идти на встречу отказался, по-крайней мере, до тех пор, пока клиент не испытает острого желания заключить договор с дьяволом. Сразу попрошу тебя, дорогой читатель, воздержаться от обвинений в малодушии — вряд ли кто-то захочет дважды проверять челюсть на прочность, особенно, если этого можно избежать, воспользовавшись мозгами. И да, Сеня, немножечко, пардон, «зассал» не в меру здоровенного боксёра, чего уж ходить вокруг да около в бессмысленных поисках изысканных выражений…

Бес, освоившись в теле господина Копеечкина, зашёл в церковь и громогласно объявил, заплетающимся языком:

— Братья и сестры! Короче, сегодня литургия отменяется. У нас с Сенеч… тьфу, я говорю, долг обязывает меня присутствовать в другом месте, где не обойтись без помощи служителя божьего… — «батюшку» передёрнуло. — Прошу вас, браться и сестры, ступайте с миром!

Отправив удивлённых прихожан по домам, Стикс вышел на улицу, где его ждал Сеня. Как оказалось, бес прекрасно чувствовал себя в церкви, находясь в теле батюшки, который всё видел и слышал, однако ничего не мог с собой поделать. Хотя правильнее было бы сказать не с собой, а с бесом, который управлял его телом.

Лицо подъехавшего таксиста озарила ехидная ухмылка, когда тот почувствовал волну перегара от «батюшки», державшего в руке литровую бутылку водки. Доехав без приключений до клиники, Сеня рассчитался с водителем и помог «священнику» вылезти из машины.

— Ну что, поп-картонный лоб, придумал, как будешь доктора уговаривать? — спросил он, поправляя съехавшее облачение Панаса.

— Сам ты картонный! Я не картонный, я, между прочим, очень даже умный лоб, друг мой Сенечка! — обиженно возразил батюшка. — Не переживай. Мы найдём общий язык… кстати, я тут кое-что придумал, так что будь готов помахать папочкой, если увидишь меня в окне, хорошо?

— Да как скажешь.

Сеня вошёл в двухэтажное здание клиники вместе с «волком» в шкуре священника, который сжимал в руке бутылку «Палёнушки». Узнав в регистратуре номер кабинета Метастазова, он отправил беса на «приём», а сам направился на улицу ждать обещанного сигнала в окне. Папка, разумеется, осталась у него, если не считать пары справок, которые забрал Стикс.

Сеня курил, разглядывая окна на втором этаже и гадая, в каком из них появится усатая физиономия Панаса. Бес тем временем постучался в двадцать первый кабинет. Услышав: «Войдите!», Стикс не заставил врача повторять приглашение и вошёл, аккуратно прикрыв дверь.

— Бог в помощь, сын мой! — поздоровался Стикс, закашлявшись.

— И вам не хворать, батюшка, — неторопливо проговорил Метастазов. — А вы… вы, прошу прощения, что себе позволяете?..

Удивленное лицо врача, сидевшего за столом, заваленным документами, вытянулось. Надо признаться, Дмитрий Сергеевич очень смутился, увидев батюшку с «литрушкой», который заполнил перегаром кабинет, едва открыв рот.

— Итак, — громогласно заявил Стикс, не давая Метастазову произнести ни слова возмущения, — коли твоя душа, ещё жива, ответь, не хочешь ли спасти её? — спросил «батюшка», ставя на стол бутылку водки.

— Ну, знаете! — возмутился врач. — Я, конечно, всё понимаю, все мы люди, но вы же священник! Вы — служитель божий…

Панас закашлялся и замахал руками.

— Так, опомнись, тьфу… заткнись… в смысле, раб божий, ой… — Стикс зашёлся кашлем ещё пуще прежнего и сел на стул, отмахиваясь от онколога, который вышел из-за стола и открыл окно, надеясь хоть немного снизить концентрацию перегара в кабинете. — Обожди, Дмитрий Сергеевич! Кхэ… И давай без этих своих… кхэ… на вот, глянь-ка!

Панас выложил на стол парочку справок из папки, любезно предоставленной Люцифером, и ткнул в них пальцем. Метастазов внимательно прочитал документы, поглядывая на священника, который наконец-то перестал кашлять и теперь лишь барабанил ногтями пальцев по бутылке «Палёнушки», стоявшей на столе. Лицо онколога потемнело.

— Откуда это? — хрипло спросил он. — Я же вчера своими руками всё сжег!

— Да и толку-то, сын мой! Ты сжег, а господин наш видишь по-новой сделал то, что ты сжег! — Панас развёл руками, улыбнувшись. — Господин-то наш, он знаешь, всё видит! — проговорил бес, скромно умолчав о том, о каком именно «господине» идёт речь.

— Да как же так? — Метастазов положил справки на стол. — А…

— Бэ! — перебил Стикс. — Это ещё что! Пойдём-ка, сын мой, к окну, пошли, вот, — он встал у окна, постучал по стеклу и помахал рукой Сене. Тот в ответ помахал папкой в чёрной кожаной обложке.

Метастазов узнал старого знакомого, которого накануне вечером «угостил» профессиональным апперкотом в челюсть.

— Так… — начал было он.

— Ага, — «батюшка» снова перебил «своего сына», — вот такие вот пироги. Ты, Дмитрий Сергеевич, пойми, что тебе никуда не деться. Ну обидел ты, — Панас кивнул на улицу, — божьего… ой, блин… — его передернуло, — человека. Ну сжег ты доказательства своей вины, а дальше-то что? Думаешь, господин-то наш всё забыл? Как видишь, нет. И папочка снова цела.

— Кто он… — Метастазов запнулся, — … ты… вы, вы оба — кто такие?!

— Да помочь мы тебе хотим! Посланы господином нашим, — соврал Панас. — А ты сразу драться! Давай-ка, доставай стаканы! Будем думать, как спасти твою душу…

И они приступили к «размышлениям». Стикс убеждал онколога, заливая о том, как полезно очистить душу в адском пламени, и о том, что в рай врата закрыты, если за душой есть хоть один смертный грешок, подливая водки собутыльнику. Впрочем, одержимый батюшка и сам пил с удовольствием, отмечая про себя, что некоторые напитки, конечно,