Аудиториум. Часть 1 - Алекс Хай

я вовремя ухватил его за шиворот и оттащил назад.

— Сперанский, включи голову! — прошипел я. — Студент дело говорит.

— Поля… Она же совсем слабенькая… Она не сможет себя защитить.

— С ней Борис. Успокойся. Он не даст ее в обиду.

Коля уставился на меня горящими от гнева глазами.

— Ирину ты тоже бросишь на произвол судьбы?

— Она может за себя постоять.

Надеюсь.

В конце концов даже Матильда, одержимая безопасностью своей племянницы, велела нам не высовываться. А баронесса была рисковой дамой и кого угодно бы пустила на амбразуры ради спасения Ирки. И если даже она запретила нам лезть…

Студент оглянулся по сторонам, затем сделал несколько шагов в сторону корпусов и осторожно выглянул из-за угла.

— Пока чисто, — сказал он и махнул нам рукой. — Бегом за мной, я вас выведу. Пойдем служебным ходом. Держитесь кучно.

Темновласка Лопухина колебалась, но старшая Алексеева крепко взяла ее за руку и что-то прошептала. Целительница угрюмо кивнула.

— Идем. Быстрее! — Торопил нас Горчаков. — Не отставайте!

— Малыш, помоги Анне, — попросил я. — Она не сможет быстро идти.

Рахманинов коротко кивнул, подхватил Грасс на руки и понес.

— Гриша, побудь замыкающим.

Менталист Афанасьев пристально посмотрел на Колю.

— Побуду. Но ты следи за лекарем. У него беда на лбу написана.

— Ага.

Вражеская команда тоже организовалась. Не сговариваясь, мы выстроились в две колонны за спиной у Горчакова. Красавец Горькушин, показавшийся мне лидером их команды, протянул руку:

— Нас не представили. Юра. Хороший был бой.

— Миша, — я пожал протянутую ладонь. — Мир?

— Войны и не было. Нужно вывести как можно больше людей. Сначала девушек и раненых. Будем прикрывать друг друга.

— Согласен.

Арсений Горчаков вскинул руку вверх и помахал — знак идти. Мы тронулись, стараясь не топать хлюпающими от волы ботинками. Мокрая одежда прилипла к телу, добавляла веса, да и вообще находиться в ней так долго на улице вне пыла боя было неприятно. Я активировал “Берегиню” — плевать, что вне Полигонов нельзя было применять заклинания. Своя шкура сейчас была дороже, плюс заклинание немного согревало. Остальные последовали моему примеру.

Я оставил немного силы в ладонях, готовясь в любой момент шарахнуть либо “Колобком”, либо выставить “Покров”. Увидел, что Алексеева и Горькушин тоже приготовились. Даже Грасс, сидя на руках у Рахманинова, внимательно оглядывалась по сторонам, выслеживая опасность.

“А неплохая из нас вышла команда”, — раздался у меня в голове голос Афанасьева. — “Даже не ожидал, что сработаемся”.

“Давай потом побеседуем. Мне еще сложно одновременно говорить и концентрироваться”.

“А. Извини”.

Для менталиста Афанасьева это не было проблемой: та же Ирка могла изрекать длиннющие тирады, одновременно швыряясь “Косами”, да еще и на бегу. У меня так пока не получалось.

Мы свернули за угол. Студент убедился, что территория перед воротами Полигона была чиста, и жестом разрешил нам идти дальше. Я шел, стараясь не сводить глаз с поникшего Сперанского. Забавно мы поменялись местами: обычно я пытался бессмысленно геройствовать, а он меня одергивал. Честно говоря, даже не ожидал, что ему так сорвет резьбу. Но семья — дело святое. А ведь они еще и тройняшками были — где-то я читал, что между ними образовывалась особая связь.

— Слышите? — Лопухина на ходу подняла голову. — Сирена затихла.

И правда. Я уже настолько привык к ее вою, что даже перестал замечать.

— Интересно, хорошо это или плохо? — отозвался Горькушин.

Студент Горчаков обернулся.

— Проверять не будем. Стоп.

Мы уперлись в перекресток. Я взглянул на указатели: в нашу сторону указывала стрелка “Западный Полигон”, налево — “Северный”, прямо — “Восточный”. Выход был в южной стороне. Горчаков указал направо:

— Держимся правой стороны.

Мы быстро, почти в ногу, затопали на юг. Вымотанная Лопухина споткнулась, и наш менталист ее поддержал. Было приятно видеть, что команда противников вела себя достойно после проигрыша.

Не успели мы дойти до конца корпуса, как Коля оттолкнул меня и резко метнулся в сторону.

— Блин! Коля! — заорал я. — Вернись, дурак!

— Я должен их найти!

Дерьмо. Ну идиот!

Грасс перевесилась через мощную лапищу Малыша.

— Сможешь его догнать?

Я взглянул на свою больную ногу. Перевел глаза на кривую траекторию бега Сперанского — парень едва держался. Ну куда полез…

— Идите. Догоню.

Я устремился за ним, на ходу укрепляя “Берегиню” в ногах. Стало полегче.

Коля бежал к Северному Полигону — я еще не видел его ворот, просто ряд двухэтажных корпусов из красного кирпича.

— Коля, черт тебя дери! — рявкнул я. — Стой, идиот!

Он не останавливался — упрямо бежал, но я начал его догонять. Шаг, другой, третий… Почти, всего чуть-чуть…

Я оттолкнулся от асфальта обеими ногами, вытянул руки в прыжке и схватил его за шиворот. Мы оба упали на дорогу и покатились к тротуару. Он пытался отбиваться, выворачивался, словно уж, но я держал его крепко.

— Остановись, дубина! — я взял его в захват. — Ща врежу!

Он попытался укусить меня, но вцепился зубами в рукав куртки.

— Пуфти! Пуфти… Сф… сфолофь!

Я не выдержал. Отпустил его, развернул к себе и влепил крепкую оплеуху. И, кажется, немного переборщил — забыл, что тело было усилено “Берегиней”.

Голова Коли мотнулась в сторону — почти как в кино в замедленной съемке — из носа вылетело несколько капель крови. Я успел его ухватить за плечи и встряхнул.

— Уходим. Иначе залезу тебе в башку и сделаю послушным теленочком. Я умею.

Но он смотрел не на меня. Куда-то за мое плечо. Глаза Сперанского расширились не то от удивления, не то от страха.

И только сейчас я услышал шум. Даже не шум — адскую бьющую по ушам мешанину криков, стонов, ударов и топота.

Я обернулся. Ворота Северного Полигона были распахнуты. Толпа — две группы абитуриентов, несколько человек в мундирах Аудиториума, охранники и даже дворники в спецовках с метлами наперевес надвигались на нас.

Как зомби. Только лица у них были искажены не тупой жаждой мяса, а ненавистью.

— Пипец, — выдохнул Коля.

А затем вгляделся в толпу. Узнал вымазанные кровью точеное лицо и светлые волосы Ирки. И две рыжие головы Сперанских. Вместо одежды — лохмотья. Все в крови, ожогах и синяках.

И глаза… Горящие адским огнем нечеловеческой ярости. Радужные оболочки цветов ранга их Благодати.

— Воистину, — отозвался я, вскочил и рывком поднял лекаря на ноги. — Бежим.

— Поля… Там Поля…

— Это сейчас не Поля.

Я рванул его за собой. Коля не удержался на ногах, рухнул на асфальт, точно мешок.

— Вставай! — дернул я. — Вставай же.

В нас полетели первые “Косы” и “Колобки”. Я выставил “Покров” перед Колей, но барьер не мог продержаться долго. Зазомбированных