Гармония Амбралина - Виктория Ива

не только о нарушении протокола, но и о риске для их тайной работы.

– А мне нужно поговорить, – Мира опустила поднос на стол и села, не дожидаясь приглашения.

Тарин поджала губы, машинально выпрямилась, уловив что-то нетипичное в интонациях Миры.

– Ты выглядишь уставшей.

– Правда? – Мира почувствовала, как губы растягиваются в невеселой усмешке. – А как должен выглядеть Страж, который сходит с ума невозможности делать хоть что-то? Страж, который вынужден молча наблюдать за бездействием группы без права голоса.

Тарин дернулась, словно от пощечины. В ее глазах мелькнула не просто злость – боль. Они обе знали, сколько Тарин отдала работе в группе, сколько ночей провела, выслеживая тех, кого официальное Управление не могло или не хотело замечать.

– Не смей, – процедила она сквозь зубы. – Ты же знаешь, что это не так.

– Знаю? – Мира подалась вперед. Усталость и разочарование последних недель прорывались наружу. – Я знаю только, что символы множатся по всему городу. Что люди боятся выходить на улицу. Что мы теряем контроль, а группа…

– Мы работаем, – отрезала Тарин. Ее пальцы побелели, сжимая чашку с остывшим чаем. В глазах появился опасный предостерегающий блеск. – Круглосуточно дежурим у карты. Отслеживаем каждый всплеск. Ты думаешь, мне нравится сидеть в стороне, когда все это происходит?

– Тогда почему? – Мира понизила голос до шепота. – Почему мы узнаем о нападениях постфактум? Почему группа не действует? Почему вы не предотвращаете нападения? В этом ведь смысл группы Торвалиса – мы работаем там, где официальные каналы бессильны!

Что-то болезненно надломилось во взгляде Тарин. Она отвернулась, и Мира увидела, как ее плечи поникли – словно груз невысказанного стал слишком тяжелым.

– Потому что приходится выбирать, – произнесла она едва слышно. – Потому что иногда… иногда нужно позволить малому злу случиться, чтобы предотвратить большее.

Мира застыла, чувствуя, как холодеет внутри. «Выбирать между плохим и худшим», – сказал когда-то ей Валдор.

– О чем ты говоришь?

Тарин наконец посмотрела ей в глаза:

– О том, что иногда приходится жертвовать одними, чтобы спасти других. И поверь, – ее голос дрогнул, – это самые тяжелые решения, которые нам приходилось принимать за все время существования Группы.

Мира почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

– Вы… выбираете, кого спасать? – ее собственный голос показался ей чужим. – Кто дал вам такое право?

– А кто дал нам право создавать тайную группу? – Тарин говорила тихо, но в ее голосе звенела сталь. – Кто дал право действовать в обход Управления? Мы всегда принимали сложные решения, Мира. Всегда балансировали на грани.

– Но не так, – Мира стиснула кулаки под столом. – Не ценой жизней невинных людей.

– Думаешь, мне это нравится? – Тарин наклонилась ближе, ее глаза лихорадочно блестели. – Думаешь, я не просыпаюсь по ночам, вспоминая каждого, кого мы не спасли? Но если бы ты знала…

Она осеклась, прикусив губу. Мира видела, как подрагивают ее пальцы.

– Что? – требовательно спросила она. – Что я должна знать?

Тарин покачала головой, и в этом жесте Мира впервые заметила что-то похожее на снисходительность:

–Не сейчас. Я и так сказала слишком много.

– Нет, – Мира подалась вперед. – Ты не можешь просто…

– Могу, – Тарин резко встала. В ее взгляде промелькнуло что-то похожее на жалость. – И должна. Потому что есть вещи страшнее смерти, Мира. И то, что грядет… – она снова осеклась, бросила быстрый взгляд по сторонам. – Просто поверь: иногда жертвы необходимы. Ты… ты пока не готова к таким решениям.

Она развернулась, чтобы уйти, но Мира успела схватить ее за рукав:

– Тарин…

– Не лезь в это, – тихо, но твердо произнесла та. – Ради всего святого, Мира. Не копай глубже. Ты слишком… – она не договорила, но Мира поняла.

Слишком неопытная. Слишком правильная. Слишком слабая.

Тарин ушла, оставив Миру наедине с остывшим супом и горьким осознанием: в группе Торвалиса ее до сих пор считают неспособной принимать по-настоящему тяжелые решения. Той, кого нужно оберегать. Той, кому нельзя доверить всю правду.

От этой мысли внутри поднималась глухая, бессильная злость.

***

Тренировочный зал встретил Миру привычной тишиной. Только магические светильники тихо гудели под потолком, отбрасывая причудливые тени на стены. Она сбросила форменную мантию, оставшись в тренировочной одежде.

Первый удар по манекену вышел смазанным – слишком много эмоций, слишком мало контроля. Второй – точнее. К третьему тело начало вспоминать правильные движения.

Мира позволила себе отпустить контроль над даром. Мышцы удлинились, кости стали прочнее. С каждым ударом она меняла форму – то становясь выше и сильнее, то уменьшаясь для более быстрых атак. Валдор потратил месяцы, обучая ее использовать дар отражений как стратегическое преимущество в бою, и сейчас эти болезненные уроки оказались как нельзя кстати.

Удар. Еще один удар – сильнее, злее. В голове навязчиво крутились обрывки недавних воспоминаний: детское лицо Лиары с большими темными глазами, характерный серебристый пепел на месте преступления, снисходительный, почти жалостливый взгляд Тарин. Злость придавала удивительную силу натруженным мышцам, но одновременно мешала сосредоточиться на правильной технике.

«Слишком неопытная», – удар. «Слишком правильная», – блок. «Не готова к таким решениям», – связка атакующих заклинаний.

Соленый пот жег глаза, размывая очертания тренировочного зала в мутные пятна света и тени. Мышцы рук и плеч горели. Тренировочная туника прилипла к спине, волосы выбились из тугой косы и липли к вискам влажными прядями. Но Мира упрямо не останавливалась, словно могла буквально выбить кулаками из своего тела всю накопившуюся боль, всю бессильную ярость, весь парализующий страх перед тем, что творилось в городе.

Очередной удар по соломенному манекену прозвучал особенно глухо – она вложила в него слишком много силы. Сухая солома просыпалась на потертые маты, оставляя после себя запах старого сена и пыли.

– Твоя левая сторона открыта.

Знакомый голос заставил ее резко обернуться, и сердце пропустило удар – не от неожиданности, а от чего-то другого, более сложного. Валдор стоял в дверном проеме, опираясь плечом о косяк. Его механическая рука тускло поблескивала в полумраке.

– Пришли проверить, как я справляюсь? – В ее голосе прозвучала плохо скрываемая горечь, острая, как уксус. – Или просто убедиться, что я не наделаю каких-нибудь непоправимых глупостей?

Он молча прошел в центр зала, занял боевую стойку. Приглашение было очевидным.

Мира не стала тратить время на размышления. Злость, накопившаяся за все эти кошмарные дни, требовала выхода. Она атаковала первой – быстро, жестко, не держась за технику и правила. Каждый удар нес в себе частицу ее ярости – на Тарин, на всю группу Торвалиса, на собственную беспомощность. Кулаки врезались в блокирующие предплечья Валдора с звонкими шлепками. Валдор парировал ее атаки с привычной легкостью, но не контратаковал. Просто позволял ей излить накопившиеся