Ловец кошмаров - Валентина Владимировна Белякова

В «Паучий подвал» спустились несколько человек: высокий парень в ярко-жёлтой дутой куртке и с модно зачёсанными серебристо-серыми волосами, девушка в жемчужно-розовом, похожая на пухлое облачко, и ещё человек пять разношёрстного народа. Первых двоих у подножия лестницы обняла Кара и указала на наш столик. Пришлось потесниться.

– Курт. Или Серый, – представился сероволосый, не дожидаясь, пока нас познакомит Кара.

Под его яркой курткой оказалась чёрная рубашка с красным галстуком, которая отлично подчёркивала его спортивное телосложение. Глаза у него были такие же серые, как у Кары, почти в тон к явно крашенным волосам. Интересно, его поэтому прозвали Серым? Или это производное от имени? Может, всё-таки настоящее имя – Курт? Я решил, что лучше спросить, чем гадать.

– Не, Курт – это тоже прозвище. В честь Кобейна.

– Потому что… Восходящая рок-звезда? – предположил я.

– Если бы! – рассмеялась Кара. – Я этого раздолбая с детства знаю. Лет в десять он на спор постриг себе карешку под Кобейна и обесцветил. Волосы потом клоками вылезали. И с тех пор он Курт.

– Два месяца ходил весь плешивый, – сообщил Курт-Серый заговорщицким полушёпотом.

Кажется, это последний раз, когда я слышал, чтобы он говорил тихо.

– А ты, я так понимаю, Радуга. Я Палочник.

– Как ми-и-ило! – протянула Радуга, снимая светло-розовую шапочку с помпоном.

И как только она не запачкала свой светлый наряд в грязе-снежном мартовском месиве. Под шапочкой оказалось облако золотисто-персиковых волос, а под курткой – весёленький и легкомысленный полосатый свитер. Пока что я представить не мог, как эти четверо будут смотреться на сцене!

– Вижу, ты уже приняла свою микстуру от боязни сцены, – Радуга кивнула на напиток Кары, – а Грифон уже превысил литраж… Ну что, пойдём готовиться?

– Ещё звук настраивать, – заметил Серый, – ладно, Палочник, ты пока отдыхай, скоро увидишь нас в блеске славы!

– Ну да… Ты пока тут… – поспешно согласилась Кара. – Ничего?

– Всё в порядке, – заверил я. Хотя знал, что без знакомых буду чувствовать себя не в своей тарелке.

Посетители всё прибывали. Никакой афиши о выступлении «Депрессивного бессознательного» я не заметил, но люди явно знали, на что шли. Наверное, из анонсов в соцсетях. К Слэму подсели трое: красивая молодая женщина с длинными чёрными волосами, обвешанная бусами и браслетами, как новогодняя ёлка; кудрявый смуглый паренёк, который ни секунды не мог усидеть неподвижно и говорил быстро и сбивчиво; и меланхоличный молодой человек в джинсовой куртке с нашивками и с волосами, свалянными в разноцветные дреды. Видимо, остальные члены его группы (как там она называлась… «Потряси вербу»?). Между ними сразу же завязался оживлённый разговор.

Я заскучал и продолжил рассматривать интерьер бара (клеёнки с рисунком паутины, проволочные и пластмассовые паучки на полках, страницы из энциклопедии с пауками, приколотые кнопками к стенам), изредка вылавливал взглядом Кару или Курта, суетящихся на сцене и около неё. Усталость прошедших ночей плавно навалилась на плечи, заставив откинуться на высокую спинку дивана. Тут же мой затылок наткнулся на что-то маленькое и твёрдое. Я с удивлением повернул голову и увидел грязно-белую вещицу, свисавшую до самой спинки дивана на толстой нитке. Взял её в руки, вгляделся… И с удивлением понял, что сжимаю в пальцах маленький позвонок. «Кошачий, наверное, или кроличий», – машинально подумал я, прикинув размер. И только потом удивился: кто и зачем подвесил позвонок к потолку бара?! Проследив взглядом за цветастой ниткой, я чуть не уронил стакан.

Как высокий человек, я редко поднимаю голову вверх и рассматриваю потолки, если нет непосредственной угрозы удариться головой о притолоку. И, похоже, зря, потому что изучение «Паучьего подвала» следовало начинать именно с потолка. Он оказался заметно выше, чем я представлял, и оставался в тени, так как основное освещение располагалось на стенах и балках примерно на метр ниже его. Похоже, именно поэтому не бросалась в глаза чудовищная конструкция из ниток, пряжи, шнурков, верёвок и проводов, формировавших причудливые многослойные переплетения. Эта «паутина» не имела чётких границ, забрасывая отдельные отростки во все уголки потолка. О симметрии тоже говорить не приходилось, но прослеживалась некая внутренняя ритмика: равномерно встречались небольшие оплетённые обручи с более-менее правильным концентрическим узором нитей внутри. Правда, далеко не всегда обручи имели правильную круглую форму.

И, разумеется, особые акценты создавали вещицы, вплетённые в сеть. Многие из них были неподвижно закреплены, некоторые свисали, а отдельные почти касались голов посетителей, как позвонок на нашем диване. При беглом рассмотрении я успел заметить кучу бусин всех цветов и размеров, ракушку, наушники, чайный пакетик, презерватив, точилку для карандашей… И ощерившуюся осколками «розочку» из бутылки. Последняя, к счастью, достаточно далеко от меня.

– А это… Что за херня? – потрясённо спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Несмотря на шум в баре (людей к этому моменту стало ещё больше), меня услышал Слэм.

– Сам ты херня! – Он толкнул меня в плечо, чем привёл в чувство, но чуть не спихнул с дивана. – Палочник, ты чё? Это ж Ловец!

Сказал как о чём-то само собой разумеющемся. Как будто в ЛЮБОМ баре половину потолка занимает хтонический ком из десятков километров ниток, да ещё и с вплетённой в него барахолкой!

– В смысле ловец снов или типа того?

– Верба, поясни человеку за Ловец, – обратился Слэм к черноволосой.

Девушка перегнулась через него и облокотилась на стол, заглянув мне прямо в глаза. Я никак не мог определить её возраст: по гладкой загорелой коже лица и рук Вербе можно было дать двадцать два – двадцать четыре. Но тёмно-карие, почти чёрные глаза казались окнами в таинственное древнее измерение. Я почти ожидал, что она заговорит глубоким грудным голосом на давно забытом языке. Верба имела с ловцом на потолке нечто общее: кулоны на бусах и браслетах, фенечки с бусинами, вплетённые в гриву чёрных волос. Когда она наклонилась ко мне, одна из бусин забавно брякнула по столешнице, и наваждение развеялось. Девушка заговорила, и голос действительно оказался глубоким, но ничего потустороннего в нём, конечно, не было.

– Ловец снов – это индейский амулет, который защищает владельца от кошмаров. Ловец в «Паучьем подвале», конечно, необычно большой. Но людей сюда приходит много, и кошмары у многих внушительные. Он уже несколько лет их впитывает.

Метафизика меня не впечатляла, но в качестве рекламного хода идея хороша. Создать достопримечательность из ничего – наверняка это Рин додумалась.

– Рин и Уна сами его плетут?

– Они тоже участвуют, разумеется. Но каждый посетитель «Подвала» может добавить в Ловец что-то значимое для себя. А он взамен заберёт то, от чего хочется избавиться.

– В каком смысле «заберёт»? – насторожился