Магия живет три года - Алина Игоревна Потехина

class="p1">Первое время это пугало и даже раздражало, но теперь я стала даже получать удовольствие от забавной компании. К счастью, Марика видела и слышала только я. Впрочем, даже в кафе он показывался только тем, кому считал нужным.

Мысленно улыбнувшись, я отвернулась от окна и посмотрела на Николая Ивановича. Начальник сидел за своим столом и меланхолично грыз яблоко. Сегодня после обеда он уходил читать лекции в школе для волшебников, которые открыли при каждом отделении Комитета. Я же, помимо основной работы, входила в состав группы, которая отыскивала не знающих о своей силе либо намеренно скрывающих свою сущность волшебников.

Люди сначала пугались нас – отнекивались, отказывались проходить проверку, прятали детей. Потом освоились и успокоились. Некоторые стали приходить сами, если подозревали, что имеют способности к магии.

Мы проверяли всех. Потом в специально созданном центре разделяли новоявленных волшебников по возрастам, распределяли по группам и обучали.

Сначала было сложно – слишком много людей, слишком мало учебных программ, и непонятно, как их учить. Пришлось перелопачивать архивы, искать старые учебники. Конечно, в Комитетах были учебные пособия, но они давали ограниченные знания о магии, часто в них не было даже такого обширного раздела, как бытовое волшебство. Ему пришлось учиться даже нам с Фёдором, ведь родители смогли дать нам лишь общую базу.

Меня вызвал в свой кабинет начальник, и я догадывалась, по какому поводу.

– Слушай, может, все-таки заменишь меня на лекции? – в очередной раз спросил он.

– Ну, Николай Иванович, у меня нет столько опыта и знаний, чтобы преподавать юным волшебникам.

– Там дети. У тебя знаний и опыта намного больше, чем у них.

– Тем более! Чем младше ученики, тем больше ответственность, – замахала я руками.

– Ну, хоть на одно занятие, – умоляюще протянул он.

– У меня на сегодня есть планы, – тяжело вздохнула я.

– У тебя рабочий день заканчивается позже, чем занятия.

– Зато есть рабочие планы.

На мое счастье, в общий кабинет зашел Саша – дежурный, и мы замолкли. Он принес несколько папок с зафиксированными магическими преступлениями. Выбросов магии стало намного меньше, зато количество других преступлений, связанных с магическими искусствами, увеличилось. Причем настолько, что нам пришлось расширять отдел. Николай Иванович откуда-то выудил еще двух волшебников, а остальные сотрудники пришли сами.

– Вот видите, – сказала я, кивнув на дверь, за которой переговаривались коллеги. – Новое дело.

Николай Иванович мученически возвел глаза к потолку и махнул рукой, отпуская меня. Я вышла, забрала у Саши папки и бегло просмотрела их. Легкое проклятье, подпаленные волосы, два украденных кошелька и один сломанный нос – ничего тяжелого в этот раз не было. Мы разделили дела, я забрала себе последнее, и разошлись. Выходить из прохладного кабинета не хотелось, но иначе мне грозила лекция с подростками, поэтому я взяла своего бессменного напарника Гришку, и мы поплелись к машине.

– Мы будем нос чинить или искать того, кто помог с переломом? – спросил Гриша, садясь за руль.

– Лечить в больнице будут. А мы побеседуем. – Я охладила воздух в машине и блаженно улыбнулась.

– А ты сможешь вылечить? – спросил Гриша.

– Теоретически. Медицинскую магию толком не изучала. Там свои заморочки, – пожала я плечами. – А что?

– Любопытно, – улыбнулся напарник.

Мы выехали из центральной части города и теперь катились между невысокими домами. Ближе к окраинам дома становились выше и современней, но здесь сохранялся неповторимый уют старых кварталов. Автомобиль подъехал к ничем не примечательной пятиэтажке, и мы, оставив машину под раскидистым дубом, снова погрузились в жару, из которой с наслаждением нырнули в прохладный подъезд.

Квартиру открыл паренек лет семнадцати. Поперек распухшего носа ему наклеили восстанавливающий костную ткань пластырь. За тощей спиной паренька тут же появилась мама – статная рыжеволосая женщина с холодным выражением лица.

– Приехали! Ну наконец-то! – воскликнула она и повернулась к сыну: – Что ты стоишь! Впускай быстрей!

Парень посторонился, и мы вошли в небольшую квартиру.

– Вы должны посадить его в тюрьму! – эмоционально запричитала женщина.

– Его? – кивнула я на юношу, проходя мимо нее в зал. Там села на диван и продолжила наблюдать немую сцену. Юноша вытянулся в лице и смотрел на меня затравленным взглядом, а женщина остановилась с открытым ртом, в тщетной попытке хоть что-то сказать.

– Как вы смеете?! – наконец смогла выдавить мама юноши.

– Никак не смеем. Но кого, простите, мы должны арестовать и за что? – спросил с примирительной улыбкой Гриша и сел рядом со мной.

– Ка-а-ак кого! – снова зашлась женщина. – Соседа нашего! Из квартиры напротив – Шувалова Кирилла Ивановича, тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения.

– За что? – спросила я с невинным видом.

– За вот это! Видите? Нет, ну вы видите? – Женщина подтащила юношу к нам вплотную и наклонила, чтобы показать на его лицо. – Ну, это ни в какие ворота не лезет!

– Молодой человек, как вас зовут? – прервал бессмысленный и беспощадный поток восклицаний Григорий.

Конечно, мы знали и как зовут юношу, и что мама воспитывала его одна, но знакомство – лучший способ начать разговор с потерпевшими.

– Макс, – робко проговорил юноша.

– Максимилиан, – тут же поправила его мать.

– Макс, расскажи нам, что с тобой произошло.

– Максимилиан! – с нажимом повторила женщина.

Юноша покосился на маму и попытался начать рассказывать, но тут же был прерван женщиной:

– Он вышел из квартиры…

– Пусть нам расскажет потерпевший, – резко оборвала я.

– Вы не имеете…

– Имеем, – снова перебила я возмущенную мать. – Выйдите, пожалуйста.

Женщина несколько секунд гневно разглядывала меня, после чего отошла, встав в проходе.

– Макс, присядь, пожалуйста, и расскажи нам, что произошло, – мягко повторил Григорий.

– Его зовут Максимилиан! Прекратите коверкать его имя!

– Так, все! – Не выдержав, я поднялась с места. – Гриш, вызовем юношу в допросную и будем говорить там.

– В допросную?! – побледнела женщина. – Почему в допросную, он же пострадавший!

– Однозначно, – кивнула я. – И в первую очередь от воспитания.

Юноша побелел и бросил умоляющий взгляд на маму. Женщина вцепилась в мою руку:

– Нет! Никуда он не поедет!

– Тогда мы выпишем штраф за ложное обращение, – пожала я плечами.

– Нет! Мы все расскажем! – взвизгнула она и отступила.

– Не вы. Он, – кивнула я на юношу. – А вы подождете на кухне.

Женщина обреченно кивнула и вышла из комнаты.

Мы с Григорием вернулись на диван, и я улыбнулась юноше:

– Теперь можно и поговорить.

– Расскажи, как все произошло. – Гриша снова достал бумагу и ручку.

– Я вышел из квартиры, а на площадке темно было. Потом из лифта появился сосед, уронил пакет. То есть он у Кирилла Ивановича порвался. Кирилл Иванович собрал продукты и к себе зашел. Я направился к лифту,