Сиа - Анюта Соколова

Выполнить команду было сложно: скованные руки мешали, уставшее тело не слушалось. Нэл как-то справился, меня рывком выдернули из машины. Мы оказались то ли на базе, то ли в секретной части: ровное бетонное покрытие, длинные бараки вдали, на стенах которых были выведены крупные цифры, вышки с дозорными и бесконечный серый забор.

— Шевелитесь! — последовал следующий приказ. — Вперёд!

Чёрный пистолет в его руках указал в сторону забора. Что ж, даже насчёт стенки я напророчила. Я гордо вскинула голову и пошла первой. Ныла содранная кожа под наручниками, сводило пустой желудок, дёргала разорванная губа и очень хотелось пить.

— Нам последнее желание не положено? — громко спросила я, не оборачиваясь. — Воды не дадите?

— На том свете напьёшься, — грубо ответил другой голос. — Шагай давай.

— Мразь, — холодно бросил Нэл. — Позорище и для армии, и для мужчины.

— Прекратить! — крикнул кто-то третий. — Принести воды.

Путь до забора показался слишком коротким. Нэл дошёл первым, развернулся, встретился со мной взглядом.

— Ну что, мьесс капитан, — я улыбнулась и скривилась от боли в губе. — Попрощаемся?

— Прощай, Уна, — бесстрашная улыбка Нэла была отражением моей.

Ореол над его головой сиял ярчайшим индиго. Напротив нас стояли двое военных, третий бежал в сторону барака за водой. Выигранные минуты жизни. Я запрокинула голову: солнце садилось, косые лучи пронизывали небо, чистое, безоблачное, бесконечное. Меня не станет, но ничто не изменится: ни небо, ни солнце, ни человеческая жестокость. Солдат вернулся с бутылкой воды, в ворота въехала ещё одна машина, откуда-то одуряюще вкусно пахнуло жареной рыбой.

— Пейте, — старший из военных забрал бутылку и протянул мне.

Эта вода была восхитительной на вкус просто потому, что я знала: это последнее моё ощущение. Выпив половину, я передала бутылку Нэлу.

— Даже сейчас думаешь о других, — его голос дрогнул. — Ничему не учишься.

— Горбатого могила исправит.

Смотреть на направленные в грудь пистолеты было невыносимо. Хотелось зажмуриться, а ещё лучше — свернуться в комочек и закрыться руками. Над военными светились зелёные ореолы, у того, что принёс воду, зелёный оттенялся пурпурной полосой, у старшего — фиолетовой и синей. Уважение? Теперь я никогда не узнаю.

— Указом правителя Хитара за государственную измену мьесс Нэлор Рекре и мьесса Леуна Айруж приговариваются к смертной казни через расстрел, — глухо произнёс старший.

— Ай-Руж, — поправила я. — Два слога, мьесс. Ай. Руж.

Синева над его головой вытеснила остальные цвета.

— Привести приговор в исполнение.

Огромным усилием воли я заставила себя держаться прямо. Ничего, Уна. Ты же целитель, сталкивалась с ранами от пуль. Это секундная боль. Нэл, вон, тоже гордо выпрямился, а ему тяжелее, чем тебе. У него родители, брат…

От грохота заложило уши, грудь пробил раскалённый штырь, солнце резко зашло, и я перестала что-либо чувствовать и сознавать.

Глава 18

Где-то шёл дождь. Капли выстукивали мелодию, монотонную и умиротворяющую. Наверное, так хорошо и безмятежно мне в последний раз было в детстве, в своей уютной спальне, с книжкой под подушкой. Ничего не болело, тело переполняла энергия, хотелось беспричинно улыбаться…

От возникших воспоминаний я рванулась и открыла глаза:

— Нэл!

— Тише, тише, девочка, — раздался ласковый голос. — Не торопись вскакивать. Жив твой капитан.

Жив… Можно было перевести дыхание и оглядеться. Я лежала на медицинской кровати, качественной, с откидывающимся столиком и подъёмным механизмом, под головой мягко пружинила специальная ортопедическая подушка. Кто-то переодел меня в чистую хлопковую пижаму, не осталось никаких следов крови ни на ткани, ни на коже. Дотронувшись языком до губы, я убедилась, что рана затянулась.

Почтенный мьесс, сидящий в придвинутом к кровати кресле, показался мне смутно знакомым. Необычный контраст смуглой кожи и благородной седины я уже точно видела, как и живые, проницательные тёмные глаза, мясистый широкий нос и манеру склонять голову набок при разговоре.

— Не узнаёшь? — он улыбнулся. — А я сразу тебя признал. Ты ещё больше стала напоминать Винса.

Ореол над головой моего собеседника сиял васильковым, пурпурным и лавандовым. Но успокоил не он, а доброжелательный и понимающий взгляд.

— Вспоминай, вспоминай! — шутливо поторопил меня мьесс. — Кто на шестой день рождения подарил Уне щенка?

— Дядя Ко́нор? — недоверчиво произнесла я и тут же поправилась: — Мьесс Конор?

— Конор Сторс, к твоим услугам, юная мьесса, — он церемонно поклонился. — Как ты себя чувствуешь?

Я провела ладонью по совершенно целой коже на груди. Только очень сильный целитель способен вытащить человека с того света. Дядя Конор, насколько я помнила, был именно таким. Дядя Конор, который неожиданно пропал, когда я пошла в школу. Он ничуть не изменился и смотрел всё с той же трогательной заботой.

— Что с Нэлом? — выпалила я.

— Уже очнулся, — Конор одобряюще кивнул. — И тоже первым делом спросил о тебе.

— Как вы оказались на месте казни?

— Мьесса Керер прислала своих людей, но мы чуть-чуть не успели, — над головой Конора мелькнул жёлтый отблеск. Он лжёт? Почему?.. — В Хитаре государственный переворот, Уна, и ты — одна из причин. Ни один король, ни один правитель ещё не поднимал руку на целителя. Ольену это не простят, как и потерю двух полков под Амьером.

— Сколько я была без сознания?

— Тридцать восемь часов. Сейчас ты полностью восстановилась, но прыгать я бы тебе не советовал. Организм пока уязвим. Мьесса Керер настаивала на встрече с тобой, я попросил повременить.

— С Нэлом точно всё хорошо?

— С ним — да. А вот с тобой…

Конор запнулся, янтарный над ним плавно перетёк в бирюзовый.

— У меня был нелёгкий выбор, Уна. Спасти человека с пулей в сердце, или спасти человека с пулей в одном из трёх сердец. Начни я с тебя — капитан Рекре умер бы. Я вытянул обоих, но ты лишилась сердца.

— Слава богу, — выдохнула я. — Спасибо!

— Ты всё та же Уна, что таскала домой подбитых птиц и подкармливала всю бродячую живность в районе. Благодаришь за то, что я отнял у тебя шестьдесят-семьдесят лет жизни, — Конор достал из кармана платок и промокнул уголки глаз. — Мы живём в жестоком мире, девочка. Целителя, великий божий дар, расстреливают по выдуманной причине. Честного солдата с незапятнанной репутацией ставят к стенке за исполнение долга. Хорошо, что Винс до этого не дожил.

Он отвернулся, я воспользовалась паузой, села и осмотрелась. Комната напоминала больничную палату стерильной чистотой и отсутствием мебели. Моя кровать, кресло и небольшой столик — вот и вся обстановка. Пол покрывал однотонный линолеум, стены были выкрашены в нейтральный светло-зелёный цвет, потолок собрали из панелей со встроенными люминесцентными лампами. Через жалюзи на окне просачивался тусклый свет,