Наследник, которому по... - Александр Олегович Курзанцев

стола, о который опирался, старший шериф, вновь молниеносно достал оружие, стволом чуть приподнял поля широкополой шляпы закрывавшей голову, затем так же крутанув, снова убрал в кобуру.

– Говорит, что он – «Саша Белый».

Восточнолесов мгновенно собрался, напрягся словно бойцовый кот, ощерился, обнажая остро блеснувшие клыки, рыкнул:

– Веди!

Стоило в дверях показаться плотно сбитому негру, словно только что из Африки, как выпущенные с бешеной скоростью, несколько пуль из револьвера в руках шерифа, со свистом пронзили воздух, пролетев в считанных сантиметрах от задержанного.

Разогнав дым от сгоревшего пороха, Климент Гаврилович подошел к угрюмо зыркающему на него «Белому» и с превосходством в голосе произнёс:

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Выстрелил он шесть раз, или только пять?

– Да ты меня задрал уже этой присказкой, – внезапно завопил негр, – думаешь я не знаю что он у тебя семизарядный, семи!

– Хм, ладно, – старший шериф вернулся к столу, посмотрел на подчинённую, затем сказал, – давай, сама пока подумай, что мы можем сделать, только недолго, а я пока решу что с этим африканским гражданином делать.

– Я русский, – оскорбился задержанный.

– Нам-то не гони… – хмыкнул Климент Гаврилович.

Небоходова дальнейшую беседу шефа с жуликом слушать не стала и пошла к себе. Приказ начальства надо было исполнять.

* * *

Необычайную суету среди школьников я заметил уже в фойе школы. Николя вне очереди сдал наши пальто и мы пошли выяснять отчего все бегают как наскипидаренные, выпучив глаза.

Наибольшая толпа собралась у стенда с информацией, где был вывешен лист ватмана формата А1 с огромной намалёванной во всю ширь надписью – «Школьный турнир».

Когда нам удалось туда пробиться, из текста я уяснил нижеследующее, во-первых, участвуют не только лишь все, то есть младшие четыре класса сия участь миновала, а вот начиная с моего пятого и до выпускного, участвовать должны были все без исключений. Правда, девочки и мальчики отдельно.

Соревнования должны были проходить по олимпийской системе, и в конце должен был остаться только один, победитель общешкольного турнира, получавший почет уважение и право на десять унижений под руководством завуча. Шептались, что там шанс стать болдаром процентов семьдесят пять, после такого.

Первые схватки должны были начаться уже с обеда.

Когда мы отходили от стенда, моё лицо не покидала кривая ухмылочка. Я всё думал, какой будет очередная подляна от администрации, и вот наконец, она раскрылась. Но неужели, ради меня одного, чтобы доказать, что я болдар, они устроили всё это?

И беседа с Валуа, внезапно, прояснила пару непонятных моментов. Как минимум никогда до этого не происходило битвы всех школьников, пусть только и старших классов. Турнир, это было состязание желающих, либо проштрафившихся, которых администрация туда загоняла насильно. Ну и традиционно турнир проводился ближе к концу учебного года, а не через пару месяцев после его начала.

Вот все и бегали туда-сюда, кроме таких спокойных и флегматичных товарищей, как мой бодигард.

А как же аристократы? Спросите вы? Ведь это неиллюзорный шанс получить в благородное табло неблагородным кулаком. Но тут, как оказалось, никто не отменял договорные бои, подкуп и прочие прелести, как и в перспективе мстю после турнира, за углом всей толпой бодигардов.

Вот только лично против меня директор с завучем явно подберут противников которым будет плевать на проблемы потом, а это значило, что я вовремя подсуетился с инфразвуковым излучателем.

Я кстати, миниатюризировал его, уже дома собрал на новой элементной базе в виде медальона толщиной всего 7 миллиметров и диаметров в шесть сантиметров. Мощность, конечно, сильно упала, но на одиночную цель на расстоянии в несколько метров, воздействие оказать была должна.

Зайдя в класс, я первым делом увидел сидевшего на парте и крутившего на пальце связку ключей Иванова. Лицо его озаряла благостная улыбка, да и весь вид говорил о том, что он, вот буквально только что, как минимум познал дзен.

Устремив взор в мою сторону, он остался также благодушно настроен, только чиркнул по горлу большим пальцем, продолжая улыбаться.

Ох уж мне это позёрство.

– Хочешь обрадую? – произнёс он, стоило мне опуститься за парту.

– Ну попробуй, – ответил я спокойно, не впечатлённый его геройским видом.

– Я точно буду на турнире против тебя, – он наклонился, пытаясь нависнуть сверху, – и никакие твои деньги или угрозы не помешают мне разбить твою наглую аристократскую рожу. И делать я это буду с превеликим удовольствием.

Но тут в наш диалог неожиданно вмешалось новое лицо.

– А ну отстань от него! – прозвучал гневный девичий голос принадлежавший обычно тихой Анюре, нашей однокласснице, что сидела на пару парт ближе к доске.

Я удивился, но Такаюки-кун удивился ещё больше, со скрипом поворачивая голову в её сторону.

Отодвинувшись в бок, я тоже посмотрел на стоявшую в проходе, сжимая кулачки, девушку, что прожигала взглядом нашего героя-простолюдина.

– Анюра, ты чего, – Иванов подошел к ней, протянув руки, попытался урезонить, то и дело тыкая в меня вполоборота пальцем, – он же аристократ, кровопийца, эксплуататор и угнетатель простого народа. И ты его защищаешь?!

– Он никого не угнетал и не эксплуатировал, – произнесла она, упрямо поджав губы.

– Да, но и тебе тогда не помог.

– А он и не обязан.

Такаюки покружил вокруг неё и так и этак, в лёгкой растерянности, ища, что бы такое ответить, насколько я помнил, Анюра ему нравилась, и он не хотел с ней портить отношения. Но та, не обращая на него больше внимания, подошла ко мне, провожаемая удивлёнными взглядами, посмотрела в глаза и серьёзно и твёрдо произнесла:

– Я наблюдала за тобой с начала года, Дрейк Рассказов. Ты изменился. Ты больше не унижаешь людей, как в прошлые годы, тебе это не надо. И ты теперь хочешь учиться и получать новые знания, а не становиться болдаром любой ценой. Я уважаю таких людей, кто решил остаться человеком, особенно наперекор всему вот этому, – она обвела рукой окружающее пространство. Затем повернулась к Иванову.

– А ты такой же как большинство здесь, – с лёгким презрением в голосе, произнесла Анюра, – а к Дрейку цепляешся потому, что он не такой, он не плывёт по течению, а старается идти против него.

– Что ты такое говоришь?! – На Такаюки-куна было больно смотреть. Он побледнел и, казалось, чуть не потерял веру в себя, – Это я иду против их всех, я! А он такой же как они, зажравшийся аристократ плюющий на всех.

Но девушка больше не стала ничего говорить и прошла к своему месту. Иванов, несколько долгих секунд смотрел ей вслед, а затем повернулся ко мне и прошипел:

– Это