Дом чудной на улице Лесной - Ольга Богатикова

– Не совсем так, – улыбнулся Петя. – Смерть – это процесс, а не предмет. Ее нельзя спрятать, заключить или поместить. Но от нее можно защититься: принимать лекарства, укреплять иммунитет, носить броню и так далее. Если ты колдун, у тебя есть возможность эффективно поддерживать свое долголетие. Ты можешь питать организм магией, потреблять волшебные зелья, носить защитные артефакты. А можешь собрать в кучу свои магические биопотоки и завязать их на каком-нибудь предмете. В итоге получается универсальная броня: пока существует этот предмет, существуешь и ты. Тебе больше не страшны болезни, старость, происки врагов. Ты фактически бессмертен. Но если предмет уничтожат, ты сразу умрешь.

– Влад хотел максимально обезопасить свою Иглу, поэтому придумал для нее отличный футляр, – сказала Глафира Григорьевна. – Он соединил магически обработанный горный хрусталь и замороженную живую воду. В итоге получился крепкий надежный сосуд. Его сложно повредить, а еще он питает магией свою сердцевину: тот самый артефакт, от которого зависит жизнь ее хозяина. И все бы ничего, да только живую воду в таких целях использовать нельзя. Пить – можно, купаться – пожалуйста, дышать ее магией – сколько угодно. А вот разливать по ведрам-бутылкам и уносить от источника дальше чем на десять локтей – ни в коем случае.

– Почему?

– Потому, Алисушка, что самая крохотная капелька живой воды может дать своему владельцу силу целого родника. Между родником и капелькой имеется сильнейшая волшебная связь. Капля, как дочь, от отца колдовской силой питается и силу эту хозяину передает. А теперь представь, девонька, что будет, если каждый из нашего источника ковшик живой воды зачерпнет.

– Источник иссякнет? – предположила я.

– Именно, – кивнула Глафира Григорьевна. – Причем очень быстро. Чтобы этого не произошло, к каждому роднику приставлен страж-чародей. Чтобы за сохранностью живой воды наблюдал и не давал ее почем зря разбазаривать.

– Немиров знал, что воду уносить нельзя? – спросил Петр.

– Конечно, – кивнула соседка. – Поэтому решил ее украсть. Просто прийти и наполнить фляжку он не мог, я бы его тотчас на этом поймала, поэтому Влад придумал сказку с любовью и свадьбой. Это, друзья мои, старый прием: запудрить девице мозги, чтобы потом в целях своих использовать. Пока же я с запудренными мозгами ходила, он спокойно взял нужное количество воды, изготовил Яйцо, поместил в него Иглу… Я узнала об этом случайно. Зашла в комнату, а он свой артефакт в шкатулку укладывает. Долго мы с ним тогда разговаривали. Все обсудить успели: и мой родник, и его ларец, и любовь нашу фальшивую. Решили, что жениться не будем, разойдемся в разные стороны. А вот по поводу Яйца так и не договорились. Я требовала, чтобы Влад живую воду обратно вернул, а он, естественно, не соглашался. Клялся, что использовать ее станет только в качестве футляра для Иглы, что спрячет ларец в надежном месте и никогда его оттуда доставать не будет…

Она вздохнула. Белецкий едва не подпрыгнул на месте.

– Вы подменили ларец, – восхищенно произнес он. – Подменили, да?

– Да, – кивнула Глафира Григорьевна. – Заколдовала берестяной туесок и заменила им настоящую шкатулку.

– Как же вы сумели разбить Яйцо? Оно же было очень крепким!

– Бросила в источник с живой водой. Замороженная водица вернулась обратно в родник, а Иглу и хрусталь я подняла на поверхность магией.

Потом закопала сундучок в землю, чтобы его никто у нее не нашел, а Иглу оставила себе. Неужели на память?

– Владислав Александрович спросил, почему вы не уничтожили артефакт, – негромко произнесла я. – Вы много лет держали его при себе. Зачем?

Глафира грустно улыбнулась.

– Я Владу смерти никогда не желала. Злилась, бранилась, даже проклинала. Но и только. Пусть живет себе, как хочет. Что до Иглы… Мне стыдно было ее возвращать.

В ее глазах светилась печаль, и от нее в моей груди стало горячо, как в печке.

Она ведь его любила тогда, несколько столетий назад, когда лес стоял стеной, а волшебники устраивали между собой магические поединки. Она не видела Немирова много лет и за это время сумела убедить себя, что все у нее перегорело и переболело. Но стоило ему снова появиться на ее пути, как оказалось, что никуда ее чувства не делись. Любит она его по-прежнему, несмотря на обман и коварство, несмотря на прожитые врозь годы. Иглу берегла пуще глаза – если бы Немиров умер, это наверняка разбило бы ей сердце.

– Неужели за столько времени Владислав Александрович ни разу не проверил свой ларец? – спросила я.

– А зачем ему его проверять? Жил он хорошо, дела его шли в гору, значит, артефакт работал как надо. Потом, наверное, что-то произошло, раз Немиров обман все-таки обнаружил. Что ж… Теперь артефакт у него. Наверное, так даже лучше.

Она подсела ко мне ближе, осторожно погладила по руке.

– Мне жаль, что ты оказалась втянута в наши разборки, девочка. Если бы я сразу во всем разобралась, ничего этого не случилось бы. Прости меня, дорогая.

Я улыбнулась, а потом наклонилась и поцеловала ее в щеку.

Вместе

Он пришел на рассвете. Все вокруг тонуло в дымке тумана, и он выплыл из нее, как темный бесплотный фантом. Серое марево за его спиной казалось длинным полупрозрачным плащом, отчего его фигура выглядела мистической и нереальной.

Я увидела его в окно. Был шестой час утра, мне снова не спалось, и я сидела на подоконнике, наблюдая, как плывут по двору седые полупрозрачные клубы.

Я решила, что это вернулся Женя Рейт, о котором уже две недели не было ни слуху ни духу. Но, присмотревшись, поняла: это вовсе не дракон, а другой, не менее знакомый мне человек.

Я подскочила к кровати и принялась тормошить лежавшего на ней мужчину.

– Петя! Просыпайся! Петя!

Белецкий открыл глаза так быстро, будто вовсе не спал.

– Алиса, что случилось?

– Там Немиров! – зашептала я. – Во дворе! Только что пришел и теперь идет к нашему подъезду.

Петр вскочил с кровати, и мы вместе кинулись к окну. Там, на улице, навстречу Кощею уже вышла Глафира Григорьевна. Они остановились друг напротив друга и завели о чем-то тихий разговор.

– Что ему здесь надо? Да еще в такое время.

– Не знаю, – ответил Белецкий, натягивая джинсы и футболку. – Но уверен, что ничего хорошего.

– Куда ты собираешься?

– Во двор. Спущусь, постою в сторонке, понаблюдаю за ними. Вдруг бабе Глаше понадобится помощь?

– Я с тобой.

– Ни в коем случае! Тебе мало приключений? Хочешь снова под раздачу попасть?

Но я уже стащила со стула платье и надела его поверх ночной сорочки. Белецкий смерил меня осуждающим взглядом, а потом