Семь дней до Апокалипсиса - Дмитрий Чайка

— С ума сошел? — удивилась бабка. — Ты, неуч, Сизифа и Прометея путаешь? Как тут Сизиф может оказаться, если он в Москве плитку перекладывает! Это же продавец чудо — пылесосов. Ну, он из тех, кто по квартирам шлялся, бесплатно пылесосил ковер, а когда уходил, выяснялось, что ты эту беспонтовую хрень в ипотеку взял по цене подержанного Гелендвагена. Наваждение бесовское уходило, а поздно, договорчик подписан. — И бабка противно захихикала, видимо, вспоминая что-то приятное из прошлой жизни.

— Дай-ка и я ему тоже втащу! — загорелся Лёха, который как-то раз пришел домой и увидел, что его бывшая благоверная сидит с совершенно бессмысленным лицом, на котором блуждает дебильная улыбка. Из приоткрытого рта тянулась ниточка слюны, а рядом стоял чудо-пылесос, только что купленный в рассрочку на пять лет. Тот самый, который одним своим видом превращал среднестатистическую квартиру в место, полностью лишенное пыли и невидимых глазу клещей. Для старшего лейтенанта, живущего на одну зарплату, это было именно то, что нужно.

— Пойдем, касатик! — потащила его за рукав Клавдия Егоровна. — У тебя же сроки горят. Вот найдешь тот проклятый жезл, и дубась его, сколько твоей душеньке будет угодно. Он же для этого тут и стоит весь стандартный срок, от звонка до звонка, без права на УДО. Завтра у него новая печень отрастет, болячки на побитой морде заживут, и даже рубашка снова белоснежной окажется. Они, продавцы пылесосов, совершенно неубиваемые. Я это по себе знаю. Эй ты, убогий, Гэндальф где? — спросила она у продавца пылесосов.

Тот обречено показал рукой на вход, не издав ни единого звука. Он ждал неизбежного, ведь с неба к нему спускался гигантский орел. Майор и Клавдия Егоровна подошли к башне Ортханк, дверь в которую встретила их жутким скрипом. Видимо, открывали ее очень давно, и это было странно. Лёха задрал голову и посмотрел наверх. Грубая каменная кладка, сложенная на потемневшем растворе, поражала своей основательностью. Тысячи лет стояла тут эта башня, возвышаясь над городом. Именно с ее вершины ушел в свой последний полет Саруман, придавив попутно пару несчастных прохожих. Леха зачарованно смотрел наверх. Туда, в неимоверную черную высь, уходили ступени винтовой лестницы, которая шла по стенам башни чудовищно огромной спиралью. Казалась, эта лестница бесконечна. Делать было нечего, и майор вместе с Клавдией Егоровной пошли вверх, упрямо покоряя ступень за ступенью. Они знали, что Гэндальф там, и они не дрогнут на этом пути. Они дойдут до великого волшебника, сколько бы времени и сил у них ни ушло на это. Ведь у майора Петрова горят сроки расследования, и всего через девять дней Всадники Апокалипсиса вырвутся на волю, погрузив весь мир в пучину смерти. Лёха не мог этого допустить. Он спасет Землю. И, отдышавшись, он шел дальше. А сзади, упрямо сопя и постукивая по ступеням алюминиевым костылем, шла Клавдия Егоровна Петухова, которой, в принципе, был по фиг этот мир. Ей просто было интересно, чем все это закончится.

Башня покорилась отважным путешественникам лишь к утру, и они сели на последнюю ступень, совершенно обессиленные. Верхний этаж напоминал офис страховой компании, причем той ее части, где принимают заявки на возмещение ущерба. То есть, он напоминал конуру в спальном районе с обоями, висящими лоскутами, и сотрудниками, ненавидящими посетителей до зубовного скрежета. Они еще люто завидуют коллегам, которые сидят там, куда доверчивые обыватели несут свои деньги. Там, где красиво, где все улыбаются, и где поют райские птицы. В коридорах царила деловая суета, а цоканье каблуков породило в пытливом оперском мозгу еще одну догадку. А как они, собственно, к себе на работу добираются? Ответ был получен быстро, когда Лёха со стоном поднял голову и увидел надпись «Пожарный выход», а дальше по коридору — стрелку на стене и короткую надпись под ней «Лифт».

Глава 11

Два дня до Апокалипсиса

— Ах, ты ж, сучий потрох! — с чувством сказала Клавдия Егоровна, вспоминая добрым словом продавца пылесосов. — Урою гада!

— Я буду участвовать! — слабым голосом сказал Лёха. — Но только не сейчас. Сейчас я не годён. И нам надо к Гэндальфу. Пошли, что ли?

— Пошли, — согласилась двужильная Клавдия Егоровна.

Великий волшебник нашелся быстро. Он сидел в кабинете за столом, на который задрал ноги, и курил трубку с длинным чубуком. Гэндальф задумчиво смотрел в окно. Судя по тому, что он был одет в серый балахон, грохнуть несчастное животное из пещеры он еще не успел. Видимо, ставил здоровье превыше карьеры. Или наоборот, берег последнего представителя исчезающего вида.

— Чего тебе тут надо, мазафака? — любезно поинтересовался добрый волшебник, когда майор Петров вошел в кабинет. — Тебя молнией шарахнуть, чтобы ты дверью больше не ошибался?

— Не трудись, — легкомысленно махнул рукой Лёха. — Все равно это бесполезно. Я при исполнении.

— Долго вы реагируете, — хмуро сказал Гэндальф, бегло посмотрев на ксиву. — Я еще вчера заявление подал.

— Да тут к вам добраться не то, чтобы легко оказалось, — честно признался Лёха.

— Опять этот продаван мудрует? — догадался Гэндальф. — Вот ведь упрямая сволочь! Не работник, а полное дерьмо! И ведь не уволишь, у него контракт на сто лет!

— А кем он у вас работает? — в удивлении открыл рот Лёха.

— Как кем? — не менее удивленно спросил Гэндальф. — Смотрителем зоопарка, конечно. Он у меня орла кормит! Не слышите, что ли? — У подножия башни раздавались истошные вопли продавца пылесосов.

— Что можете пояснить по существу дела? — Лёха раскрыл блокнот с самым деловым видом. — И я должен вас предупредить, что ложный донос карается в соответствии с главой 306 УК РФ. До трех лет.

— А чего это ты мне, майор, про свой УК РФ тут гонишь? — удивился Гэндальф. — Во-первых, тут таки тебе рай. А во-вторых, я таки из Иллинойса. Хотя…Мне не показалось? До трех лет всего? Счастливые вы, люди с постсоветского пространства! И счастья своего не понимаете! Буду иметь в виду, продолжай!

— Что продолжать? — удивился Лёха. — У вас украли жезл. Когда это произошло? Кто был рядом, и кто мог это сделать?

— А я откуда знаю, кто это мог сделать? — искренне изумился Гэндальф. — Кто тут коп, я или ты?

— Вот и поговорили, — пробормотал