Притворюсь твоей сестрой - Анна Сергеевна Одувалова

цитруса и амбры. Искусственная свежесть. Кожаный салон. Все безупречно чисто, стерильно.

Мать устраивается рядом, ее поза грациозна и привычна.

– Поехали, – приказывает родительница шоферу, и магиобиль бесшумно трогается с места, приподнимаясь над асфальтом.

Горскейр проплывает за тонированными стеклами, как череда размытых декораций. Мы минуем знакомые районы – сначала чопорные кварталы с особняками, похожими на музеи, за высокими заборами и воротами с камерами. Потом они сменяются более оживленными улицами, где уже есть люди, магазинчики попроще, кафе.

Мать что-то говорит о погоде, о новом бутике, который открылся, о летней коллекции. Я киваю, односложно отвечаю, глядя в окно. Мне неинтересно.

Наконец, мы въезжаем в центр города, на улицу, параллельную пешеходной набережной. Витрины бутиков сверкают, как драгоценные шкатулки: логотипы мировых брендов, замысловатые инсталляции, манекены в нарядах стоимостью с небольшую квартиру. Магмобиль бесшумно причаливает к тротуару у одного из самых внушительных зданий – фасад из темного стекла и полированного камня. Шофер снова появляется у двери.

– Вот мы и приехали, – говорит мать, ее голос звучит чуть оживленнее. В глазах мелькает предвкушающий блеск. Здесь она в своей стихии. Мама поправляет жемчужное ожерелье и с улыбкой замечает: – Готовься примерять, дорогая. Здесь есть все, что нужно для идеального гардероба юной леди. – Она делает ударение на «юной леди», как будто произнося пароль в этот мир глянца и условностей.

Я выхожу на тротуар. Воздух здесь другой. Густой от дорогих духов, пыли и легкой нервозности покупателей.

Длинная, широкая улица, вымощенная гладкой серой брусчаткой, тянется, кажется, до самого горизонта. Это не просто дорога – это символ роскоши. По обеим сторонам – стройные и аккуратно подстриженные деревья. Множество крошечных кофеен с яркими плетеными стульчиками и столиками, вынесенными прямо на тротуар, сверкают завлекательными вывесками. Каждое заведение соревнуется в гостеприимстве с соседними: входы утопают в пышных цветочных композициях – розы, лаванда, незнакомые мне тропические бутоны, взрывающиеся каскадами зелени и цвета. Воздух здесь густой от запаха свежего кофе, дорогой выпечки и цветочного нектара.

Мать ведет меня к одному из сверкающих фасадов. Не к кофейне, конечно. К высоким, безупречно чистым стеклянным дверям дорогого бутика. Они бесшумно раздвигаются перед нами, впуская в мир прохладного воздуха, приглушенной классической музыки и едва уловимого аромата дорогого парфюма и новой кожи.

Внутри – просторно, светло и… пусто. Ни толчеи, ни распродажных стеллажей. Только несколько изящных вешалок с тщательно отобранными вещами, расставленные как произведения искусства. Вежливые консультанты в идеально сидящей униформе – не улыбающиеся навязчиво, но излучающие спокойную, ненавязчивую внимательность. Нас мгновенно окружают. Взгляды профессионально скользят по моей фигуре, оценивая.

– Нужно подобрать базовую капсулу для молодой леди, – начинает мать, ее голос звучит чуть громче, чем обычно, может, от волнения, может, чтобы утвердиться здесь, – Что-то стильное на каждый день. Лён, хлопок, шелк. Сдержанные тона.

Консультанты кивают, их движения отточены. Они уже несут стопки бежевого, белого, цвета морской волны. Мягкие льняные брюки, воздушные блузы, элегантные платья-рубашки. Все выглядит невероятно дорого и… чуждо, но Зои носила бы именно это. Пока я исчезаю просторную, с зеркалами во весь рост и мягким ковровым покрытием примерочную, маму усаживают на низкий, но удивительно удобный диванчик цвета слоновой кости. Кто-то из консультантов ставит перед ней на стеклянный столик высокий, изящный фужер с игристым. Пузырьки весело поднимаются.

– Для вас, мирс, – произносит консультант с легким поклоном. – Пока девушка выбирает.

Я слышу разговор через приоткрытую дверь примерочной. Стою посреди мягкого ковра, держа в руках роскошную льняную блузу. Ткань приятная, но цена на бирке заставляет внутренне содрогнуться.

Бокал игристого в полдень, пока дочь примеряет «базовые» вещи стоимостью в чью-то месячную зарплату. Странные реалии чуждого мне мира. Правильно ли я сделала, что заняла чужое место, пусть и прикрываясь благой целью? Ответа на этот вопрос у меня нет. Дело сделано.

Я примеряю образ идеальной дочери из идеальной семьи, а мама в это время пьет шампанское, играя в идеальную мать, восполняющую потерянные годы среди стеллажей с белийским льном. Глубокая, показная гармония.

Потом, отправив пакеты домой с доставкой, идем в другой бутик, выдержанный в нейтральной цветовой гамме. Здесь консультанты, одетые в серые строгие платья, подбирают деловые костюмы. Мать одобрительно кивает, глядя на моё отражение в тройном зеркале:

– Смотрится солидно, дорогая. – Идеально для встречи с дедом.

Ткань плотная, пиджак слегка сковывает плечи. Я чувствую себя переодетым манекеном, но выгляжу, действительно на все сто.

Следующая точка нашего закупочного марафона – царство блеска и шелка. Бутик с вечерними и коктейльными платьями. Зеркала здесь огромные, обрамленные светодиодными лентами, музыка чуть громче. Консультантки в черных платьях-футлярах носятся с охапками нарядов. Мать, оживившись, выбирает:

– Это для благотворительного бала… А это для коктейля в Клубе… О, а это просто очаровательно!

Платья тяжелые от страз, бисера, кружев. Примерка превращается в бесконечную череду: застегни-расстегни, подними-опусти, покрутись. Каждое платье – очередной слой чужой жизни.

Ограничиться одним бутиком с вечерними платьями не выходит. Одно платье для бала, другое для коктейля, третье «на всякий случай» – и это только начало. Мать входит во вкус, ее глаза блестят. Мы перемещаемся из одного храма моды в другой. Завершаем сбор гардероба уже под вечер. Последний штрих – сумочки и туфли. Бутик аксессуаров пахнет новой кожей и замшей. Я уже механически примеряю туфли на шпильке, чувствуя, как ноет спина, а глаза слипаются от усталости. Выбор бесконечен: клатчи, ридикюли, лодочки, босоножки. Цены кружатся в голове. Мать советуется с консультантом о сочетаемости оттенков кожи.

– Этот бежевый идеален к вашему платью, мирс, а черные лодочки актуальны в любой ситуации.

Когда, наконец, выходим на залитую закатным светом улицу, я едва сдерживаю зевок. Хочется сбежать отсюда побыстрее, к тому же меня ждет одно крайне опасное свидание, к которому еще стоит подготовиться.

А вот мама… Мама кажется счастливой. Она идет легкой походкой, ее лицо сияет улыбкой искреннего, почти девичьего удовлетворения.

– Может, кофе? – уточняет она с надеждой, но я вынуждена ее разочаровать. И так опаздываю.

После моего твердого отказа мамино лицо будто гаснет. Ее улыбка, такая сияющая еще минуту назад, тускнеет. Из светлых, обычно теплых глаз полностью исчезает тот задорный блеск, который я заметила во время шоппинга. Вместо него лишь разочарование и какая-то усталая печаль. И мне становится искренне стыдно. В конечном счете, правда, полчаса меня не спасут. Разве это так уж много? Уступаю. Словно выдавливаю из себя извиняющуюся улыбку и говорю, стараясь сделать голос мягче:

– Хорошо, пошли пить кофе. Но потом, – подчеркиваю я, – мне правда нужно будет убежать.

Ее взгляд сразу цепляется за возможность.