В памят(и/ь) фидейи. Книга первая - Лилия Талипова

какое-то аристократичное мастерство, которое читается у всякого, кто с ранних лет обучался этикету, однако сказать наверняка никогда нельзя, особенно девушке с окраины Уэльса, в жизни не имевшей чести делить стол с высшим обществом.

– Это вовсе не ерунда! – возразила я, вспоминая, как всякий раз сокрушалась мама, рискни я коснуться ее особого сервиза, или как с двойным вздохом бросала недовольные взгляды тетя Виктория, когда я просила заменить чай с молоком. – Разве твоя посуда не стоила денег?

– Как и все на свете. – Он вскинул бровь и запустил в рот еще один кусок мяса. – Очень вкусно. Английский рецепт?

– Можно и так сказать, – коротко улыбнулась я.

– Рибай под винным соусом, – отметил Томас.

– Ну конечно, наверняка ты только в ресторанах ешь.

– Бывает частенько, да. Почему ты не спишь? – спросил он, перед тем как запустить в рот очередной кусок. – Голова болит?

– Просто проснулась.

– Кошмары?

– А у тебя?

– Да, – Томас сказал это буднично, словно в том не было секрета, но на уровне тончайшей интонации я уловила боль и грусть.

Вероятно, мне хотелось так думать, ведь всегда лестно мнить, будто я читаю людей как открытую книгу. Если с большинством было достаточно предположить, что же у них внутри, то Томас казался сундуком, закрытым на десять замков-головоломок.

Из меня вырвался короткий смешок. Томас выгнул бровь.

– Так стыдно… – призналась я сквозь улыбку. – Я вспомнила, что просила тебя стать моим мужем.

– Мгм. А первое, о чем подумала, когда пришла в себя, было то, что мы спали. Должен признать, впервые вижу настолько озабоченную девушку.

Томас слабо улыбнулся и вытер рот салфеткой.

– Я вовсе не озабоченная!

– Хорошо, не озабоченная. Как себя чувствуешь? – Загрузив тарелку в посудомоечную машину, возле которой стояла я, он выпрямился и навис надо мной в такой близости, что я могла услышать, как запах стирального порошка мешался с ароматом парфюмированного геля и едва уловимым запахом кожи, ощутить жар его тела.

– Отлично. Только спать хочется, – ответила я, глядя по сторонам.

– Тогда доброй ночи.

Томас ушел, оставив за собой осевший в ноздрях запах его геля для душа и легчайшего парфюма. Свежего, с табачными и немного древесными нотами. Теплый, как огонь у барбекю. Мягкий, как плюшевый плед.

XVIII

Не помню, как именно очутилась на той улице, а, быть может, и не была никогда. Слабые фонари смотрелись полумертвыми, радовало даже отсутствие трупного запаха, хоть канализацией разило за версту. Все никак не улавливаю в чем связь фонарей и трупного запаха, помню, он тогда преследовал меня постоянно.

– Клеменс, стой…

Рори шагал вровень со мной, но я точно знала, что он немного позади. Все так и должно было быть.

– Ты ведь даже не знаешь, что все это значит, – молил он.

Я резко остановилась и, взглянув на него в упор, спросила:

– Ты любишь меня, Рори? – Старалась не подпрыгивать от нетерпения и тревоги.

– Конечно…

Когда он обеспокоенно хмурил брови, мне хотелось расцеловать его, чтобы Рори вновь озарил темную ночь улыбкой. Но сегодня не могла.

– Я просто хочу жить, – сдавленно прошептала я.

В тот же миг губы задрожали, щеку обожгла слеза, которую он тут же смахнул. Я сжала трясущиеся руки в кулаки, больно впившись ногтями в кожу.

– Но ты будешь жить. С тобой все будет в порядке, – обязывался Рори, водя рукой по линии моих скул.

– Ты не можешь обещать мне этого. Как только все узнают, мои дни сочтены, – по щекам одна за другой катились слезы, ведь это признание звучало, как приговор.

Я старалась не думать об этом. Полагала, что со мной все будет иначе. Нужно было раньше понять, что не будет.

– Я этого не позволю, – взяв мое лицо в ладони, тихо, но уверенно пообещал Рори.

– Знаю, – слабо улыбнулась я. – А еще я вижу, что не над всем ты властен.

– А он? Клеменс, сейчас он обыкновенный пропойца.

– Пропойца, который служил Богине, создал целый род, определил судьбу тысяч фидей и итейе.

– Ты уверена, что он тебе поможет?

– Нет. Но едва ли я рискую больше, чем, существуя рядом с итейе. Мне не нужна сила, если я умру. А я хочу жить.

– Хорошо. Тогда я иду с тобой.

– Нет… Нет-нет, – замотала головой. – Он не должен видеть нас вместе. Иначе будет знать, на какие места нужно давить.

Я быстро вытерла лицо от слез и сделала два глубоких вздоха.

– Угрожать богу можно только обнаженным.

– Что?

– Древняя мудрость итейе. Когда вступаешь в схватку с тем, кто заведомо сильнее, нельзя изобличать свои слабости. Не обнаруживай ничего, что могло бы разоблачить тебя. Иди обнаженной. Не буквально, разумеется.

– Очень жаль. Я бы с удовольствием разделась и прямо сейчас.

Вымучив игривую улыбку, я встала на носочки и потянулась к Рори за прощальным поцелуем.

X

I

X

Оставаться в доме Томаса я более не намеревалась, потому вызвала такси. Томас не дал поводов думать, будто его колышет мой отъезд. Вероятно, и не должен был. Устроившись на заднем сиденье автомобиля, я отключилась настолько быстро, что сама не успела того заметить.

– Тебе нужно в Фидэ-холл, – заявила Клеменс.

Она обрушилась на меня подобно урагану в ясный день, не на шутку перепугав. Наверняка ей не понравилось оставаться в тиши, не выдавая своего присутствия, потому теперь она отыгрывалась сполна.

Воспоминания о том, что Клеменс сделала с Уильямом, пробежались по позвоночнику тысячей маленьких иголочек, перекинулись на затылок, пронеслись по вискам и через глаза осели в носу, щипая его изнутри и провоцируя слезы.

– Нет… – всхлипнула я.

– Если хочешь выжить, придется следовать указаниям! – закричала она так, словно время было на исходе и в том виновата я.

– Нет… Я хочу проснуться. Я хочу…

Из сна выкинуло так же быстро, как туда втянуло. Клеменс все меньше походила на сон и пугала все больше.

Меня жутко укачало, а единственное, что могла сделать – это постучать по креслам. Водитель замедлил машину, а я на ходу открыла дверь и изрыгнула, что скудно оставалось в желудке.

– Frau geht es Ihnen gut15? – Пожилой таксист выглядел обеспокоенным.

Я очень хотела заверить его, что все в порядке, но не могла найти в себе силы на это. Откинувшись на спинку, задрала голову кверху, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и показала оба больших пальца.

– Etwas trinken. Wasser16, – он протянул мне бутыль, я