Моё пост-имаго - Владимир Торин

что незадолго до экспедиции вы ссорились с профессором.

– Я?! Нет, я не ссориться!

– Она сказала, что вы требовали от него зубы. Это правда, Вамба?

Вамба испуганно поглядел на мистера Келпи, и тот ободряюще кивнул.

– Да, сэр. Я хотеть больше зубов… больше зубов!

– О чем речь, Вамба?

Вамба широко раскрыл рот, демонстрируя доктору почти полную пустоту в нем. В общей сложности там насчитывалось всего лишь шесть зубов.

– Профессор водить меня к доктор, – сообщил чернокожий человек. – Зубы… дыр-дыр… вставлять мне два зуба после успешной экспедиции. Каждый раз два зуба. Но я хотеть в этот раз три зуба. А профессор сказать, что дать мне целых четыре, если все у него получиться. Я быть рад…

– Что у него должно было получиться, Вамба? – спросил доктор.

Вамба снова почесался и вжал голову в плечи:

– Джунгли. Исследовать.

Было видно, что ему приказано молчать и что его запугали. Вероятно, это сделал сам профессор Руффус, опасаясь, что кто-то узнает о поисках Черного Мотылька. Учитывая, что он использовал несчастного туземца, обещая ему зубы в качестве оплаты за его труды, в это несложно было поверить.

– Вы что-то привезли оттуда, Вамба? Из джунглей?

– Я ничего не знать. – Вамба затрусил головой. – Я ничего не привезти!

– Вы поймали Черного Мотылька и привезли его в Габен?

– Я… н-не знать… не знать… не знать…

– Чего вы боитесь, Вамба? Вы ведь хотите, чтобы мы узнали, что случилось с профессором? Помогите нам!

– Я н-не…

– Чего вы боитесь, Вамба? Или, вернее, кого?

Туземец обхватил себя за плечи и закачался.

– Профессор никому не верить. Он быть замкнутый. Бояться за свою жизнь…

– Профессор Руффус боялся за свою жизнь? – переспросил мистер Келпи. – Там, в экспедиции?

Вамба отчаянно закивал.

– Он говорить… заговор… говорить, что верить только мне. Он бояться его…

– Кого, Вамба? – испуганно спросил мистер Келпи.

– Злой человек, который быть с нами.

– С вами был еще кто-то? – нахмурился доктор. – Кто? Я должен знать!

– Он бояться, что его убить, как и старик-профессор.

– Что?! – пораженно прошептал мистер Келпи.

Доктор Доу нахмурился.

– Вамба. О чем вы говорите? Вы утверждаете, что и профессора Гиблинга с кафедры убили?

– Это же был сердечный приступ… – едва дыша произнес мистер Келпи и принялся дрожащими руками искать платок – его лицо и руки блестели от пота.

– Вамба?

– Я… не мочь… не мочь… не мочь…

Он затрясся в ужасе, и доктор решил зайти с другой стороны.

– Вамба, профессор Руффус умер. Умер профессор Гиблинг. Мы здесь, чтобы понять, что произошло. Мы хотим поймать Черного Мотылька. Вы поможете нам?

Вамба огляделся по сторонам, словно боялся, что его подслушивают.

– Вамба?

– Профессор дать мне кое-что, – шепотом сказал туземец. – Он говорить никому это не давать. Ни за что не давать.

– Что он тебе дал, Вамба? – взволнованно проговорил мистер Келпи.

– Он дать мне говорящий штуковина!

– Покажите нам…

– Я…

– Покажите! – потребовал доктор, и Вамба, дернувшись от его голоса, словно от пощечины, поспешно засунул руку внутрь худой подушки и достал оттуда небольшой предмет. Доктор тут же узнал в нем фонографический цилиндр – тот был сломан, и у него не доставало части.

Дрожащими руками Вамба протянул его доктору. Доктор шагнул к нему, но взять цилиндр он уже не успел…

Раздался звук быстрых шагов по деревянному полу. Загрохотал перевернутый чайник. Кто-то закричал.

– А ну, заткнись! – тут же глухо рявкнули со стороны окна. И только сейчас доктор Доу ощутил, как на чердаке стало холодно – кто-то открыл ставни…

Огонек стоявшей неподалеку свечи дрогнул и потух, натянутые простыни заходили ходуном. Тени тут же выросли и залили собой помещение.

Четыре мрачные фигуры проникли в «Меблированные комнаты Жубера» через окно, и их не остановило то, что чердак располагался на высоте шестого этажа.

Это были те самые «черные люди», о которых говорила миссис Бренньяк, – незнакомцы в длинных пальто и шляпах-котелках, вооруженные пистолетами. Их лица были скрыты под шарфами, а глаза прятались под защитными очками.

Люди в черном появились стремительно и так же стремительно принялись стрелять. Доктор успел лишь оттолкнуть в сторону мистера Келпи и выставить перед лицом саквояж. Пуля прошила простыню-перегородку и вонзилась в саквояж, другая скользнула по боку цилиндра, сорвав его с головы доктора.

– Стреляйте! – закричал мистер Келпи. – Стреляйте в них, доктор!

– У меня нет… нет оружия…

Доктор припал к полу и полез за утерянным головным убором. Он пронырнул под простыней-перегородкой. За ней сидела женщина, в ужасе прижимавшая к себе маленького плачущего мальчика.

Мистер Келпи забрался под трубу, а доктор, схватив цилиндр, замер там, где был.

Чердак полнился криками. Кто-то перевернул лампу, и она подожгла перьевой матрас. Люди в черном стреляли.

– Нет! – кричал Вамба. – Пустить! Пустить меня! Нет!

Незнакомцы схватили туземца. Он пытался сопротивляться, но его крики вскоре оборвались, и их заменили детский плач и причитания женщин. Из простреленной трубы шипя била струйка пара.

Доктор Доу не сразу понял, что все закончилось. Он поднял голову и осмотрелся. Рядом лежал один из жильцов чердака – в его морщинистом лбу багровела дыра от пули. Дым застлал собой все. Вамба исчез.

– Келпи! – позвал доктор. – Мистер Келпи, вы живы?

Сбоку кто-то закряхтел, и из-под трубы медленно и неуклюже выбрался перепуганный и перепачканный в пыли и саже помощник главы кафедры Лепидоптерологии.

Сквозь тягучий пороховой дым доктор разобрал будто бы преследующий его сегодня запах. Чернослив.

***

Трамвай покинул Сонн и въехал в Тремпл-Толл.Ржавый коричневый вагон небыстро пробирался в тумане по северной части Саквояжного района, стонал и скрежетал, грозя развалиться на каждой стрелке. В трамвае сидело несколько выбравшихся в город, невзирая на непогоду, любителей тряски и качки: бесцельно катающиеся старухи, няня с ребенком, уткнувшийся в книгу парнишка, парочка клерков и две пухлые матроны, едущие до конечной и скрашивающие себе поездку вязанием и сплетнями.

На задней площадке, прислонив самокаты к дрожащей стенке вагона и подперев их огромными башмаками, чтобы не съезжали, стояли Бэнкс и Хоппер. Констебли глядели в окно на серые, тоскливые дома Тремпл-Толл, беседовали и ели пирожки с рыбой. Запах рыбы заполонил собой весь трамвай, и