Грани пустоты - Алекс Рауз

Когда взорвалась бомба, его накрыла волна паники. Она лишала рассудка и здравого смысла, превратив умного человека в беспорядочно мечущееся животное. Тогда смерть ощущалась инстинктами, это было совсем другое. Общее, массовое, бессознательное. Он выжил, вокруг были другие люди и призрачный шанс на спасение.

А сейчас он в полностью ясном сознании. И понимал, прочувствовал на всех уровнях забившегося в пятки разума, что конец может наступить сразу, как только откроется люк. Этот или следующий, уже неважно. Как он мог добровольно залезть сюда? О чем только думал, когда соглашался?

Отказаться от жребия, от выбранной случайно судьбы – и никто бы не смог запихать его сюда насильно.

Началась клаустрофобия, стены давили и лишали воздуха, которого еще должно быть в избытке.

– Ворс, – прошептал он. – Мне страшно.

– Я не открою люк, если за ним нет кислорода. Мы найдем другой путь, – успокаивающе прошептал стюард. – Я почувствую.

– Я не хочу умирать. – В тихом голосе прорезались легкие истеричные нотки.

– И я не хочу, – улыбнулся Ворс. Он не оборачивался, но эту улыбку Николай услышал в словах. – Мы уже в заднице, давай попробуем выжить. Холода нет, я открываю.

Николай зажмурился. Говорят, в такие моменты перед глазами проносится вся жизнь. Кто бы знал, что это бессовестная ложь! Даже с закрытыми глазами он снова видел металлические стены, зажавшие его в узкой коробке между уровнями. В бесконечном холодном космосе, в полуразрушенном корабле. Рядом с беспощадным солнцем и мертвой тишиной пустоты.

Рычаг дернулся, и новый лаз открылся. Ворс был прав. И капитан был прав – система дала сбой. Какая-то часть корабля выжила, возможно – большая часть.

Николай шумно выдохнул и распахнул глаза. Перед мысленным взором продолжало висеть огромное, темно-красное бурлящее солнце. Но здесь он его больше не видел.

Ворс уже бодро полз вперед.

– Под нами оранжерея. И в следующем туннеле есть люк вниз. Мы можем спуститься и часть пути пройти по ней.

– Подготовка стюардов впечатляет, – нервно усмехнулся Николай.

– Я не стюард, – также нервно улыбнулся Ворс. – Мой друг заболел перед вылетом, и я его подменяю.

Короткий сигнал сирены резанул по ушам. Сирены… Больше похожей на обратный отсчет. Но думать об этом не хотелось.

– А кто же ты? – после недолгого молчания спросил Николай.

– Я помощник повара на корабле. Во время проверок на земле мне было скучно, и я облазил всю «Галактику» вдоль и поперек и теперь неплохо здесь ориентируюсь.

– Повезло твоему другу…

– Повезло и мне. Во время взрыва я должен был быть рядом с рубкой.

Он сказал это просто, будто речь шла не о жизни и смерти, чудесном спасении и случайности, а о неудачном блюде.

– Ты всегда такой спокойный? – Фраза вырвалась помимо воли.

– Не боятся только дураки, Николай. Страх – это естественная защита организма, которая толкает нас к выживанию. И если бы я не боялся, то так и остался в «Видовой» глядеть на далекое Солнце и ждать своих последних минут.

Он уткнулся в новый люк и опять замер, приложив к нему обе ладони. Снова неизвестность. И снова жизнь не проносится перед глазами. Быть может, это хороший знак?

– В бездействии мне гораздо страшнее, – спокойно добавил Ворс.

– Ты прав, я не думал об этом. Пожалуй, в «Видовой» я сошел бы с ума быстрее.

– Могу сказать, что все будет хорошо. – Стюард обернулся. – А если нет – ты не успеешь этого понять.

– Смерть в космосе не наступает мгновенно. Одна минута, если не задерживать дыхание. Повреждение кожи, экстремально низкие температуры, нехватка кислорода – успеешь почувствовать все… Извини, я не знаю, зачем это сказал.

– Мы все еще слишком близко к Солнцу, оно убьет мгновенно. Там тепло.

Дверь люка скрипнула, Николай дернулся. И открылся новый участок пути, пока безопасный.

– Я хочу, чтобы мне стало легче от мысли, что я не сижу сложа руки. Но мне не легчает. Ворс, мне кажется, из меня не лучший помощник… И это я во всем виноват…

– Что ты имеешь в виду?

– Бомба, «Космотранс», новый ароматизатор. – Николай затараторил очень быстро, он чувствовал почти физическую необходимость выплеснуть свои догадки и терзания хоть кому-то. – Я проводил аудит их фирмы и нашел ошибку в отчетах. Они предложили замять это дело, а я не согласился! Я не взял денег, считал себя правым, принципиальным. Какие тут, к черту, принципы! Жизни людей ничего для них не стоят!! Устранение конкурентов…

Рассказ звучал не так связно, как в голове десятью минутами раньше. Там, под ними, были живые люди, которые не заслужили такой участи. Он был живой! А деньги и конкуренция не имели больше значения на последнем пороге.

Но стюард его понял.

– Ублюдки… Ты не виноват, Николай. Это они – бесчеловечные выродки, оценившие твою и мою жизнь в пачку купюр.

Он замер, теперь уже напротив люка в полу. Под ними должны быть люди. Здесь еще не слышно их испуганных голосов. Но надо собраться, что-то сказать им, успокоить. По крайней мере, убрать ужас со своего лица.

И опять эта давящая тишина! Сколько же можно… Ожидание невыносимо. Николай любил побыть один, да что там, он просто обожал! Интроверт – это про него. И уж тем более никогда не начинал разговор первым. Но здесь, в крохотном туннеле, молчание убивало. Оно точило тонкие струны, на которых держались последние остатки самообладания.

– Тебя кто-нибудь ждет на Земле? – Вопрос показался ему хорошим. Жизнеутверждающим, правильным, спасительным. Будто если хоть одного из них будут ждать там – это может придать сил и воли к победе над остывающим кораблем.

После недолгого молчания Ворс ответил.

– Не знаю… Я понимаю, что это прозвучит странно… Но мне снится девушка. Каждую ночь. Я не знаю ее имени и никак не могу вспомнить, видел ли ее раньше. Но мне кажется, я скоро ее встречу. И кажется, что она тоже ждет меня. Глупо, правда?

– Нет, напротив. – Николай улыбнулся, чем изрядно удивил самого себя. – Быть может, она где-то есть.

У этого люка они просидели гораздо дольше, чем у двух предыдущих. Впору было занервничать, когда Ворс наконец заговорил. Но то, что он сказал, разметало в клочья зарождающуюся надежду.

– Коль… Мне кажется, он холодный. Леденеет прямо на глазах. Попробуй ты, пожалуйста.

Он прополз вперед, а Николай с замирающим сердцем приложил ладонь. Ему ответил холод, сомнений не было.

Он смог только кивнуть. Ворс также без слов пополз дальше. Сбой системы или нет – оранжереи больше не было, как и всех пассажиров, находившихся там на момент взрыва.

Сколько их было? Один,