Terra Mirus. Тебе не кажется - Наталья Борисовна Русинова

Ознакомительный фрагмент

ипостась, и я расколочу клювом твою глупую черепушку пополам. Если я болен и слаб, это не значит, что я совсем бессилен.

Кот будто понял смысл сказанного. Он опустил взгляд и отвернулся, но не ушел, а сел на пятую точку, отвел заднюю ногу в сторону и начал демонстративно ее вылизывать.

Парень фыркнул, с трудом встал на ноги, крутанулся на пятке против часовой стрелки, и через пару секунд взлетел соколом на насиженное место под потолком. Повозившись с полминуты, он закрыл глаза и заснул.

А Мистер Киска прыгнул на табуретку у стола, потоптался по ней, свернулся клубком и лег. Вот только глаза за ночь, в отличие от птицы, он так и не сомкнул.

Глава 6

Новый день не задался с самого утра. Илоне с Риком пришлось встать ни свет, ни заря — у обоих в этот раз совпали дежурства. Вот только муж уходил на сутки, потом день и ночь дома и снова двое суток на работе. А Илоне придется трудиться на благо общества в родной богадельне семьдесят два часа подряд. Хорошо, спать по ночам здесь было обязательным правилом. Ведь люди, работающие со старшим поколением, должны всегда быть отдохнувшими и благостными, нести в жизнь подопечных мир и покой.

По факту же Илона уже второй час сидела в своем кабинете, пытаясь не клевать носом над чашкой чая, и растирала пальцами мочки ушей, чтобы проснуться скорее. Голова, к тому же, была занята совершенно другим.

Как там найденный соколеныш, все ли с ним в порядке? Утром он обнаружился под потолком, где его и оставили, нахохлившийся, с нехорошо блестящими глазами. Илона шепотом пожелала ему доброго утра и предложила перекинуться, пока она поищет ему среди старых запасов еще одни штаны.

Через пять минут, когда она вернулась, Индра сидел за столом и осоловело хлопал глазами. Он был бледным и измученным, как будто плохо спал. Тонкий нос заострился, подозрительно напоминая клюв хищной птицы. Футболка мужа висела на худощавом туловище мешком. Однако парень нашел в себе силы улыбнуться сначала ей, а потом Рику, вышедшему из ванной с цветной щеткой во рту.

— Ы ак? — промычал он, продолжая торопливо чистить зубы.

— Хорошо, — тихо ответил сокол. — Почти не хочется кашлять. А вот спать хочется почему-то…

И он зевнул. Илона дотронулась пальцами до его лба и вздохнула — температура если и снизилась, то совсем на чуть-чуть.

— Значит так, дружок. Я тебе сейчас подогрею чай и бутерброды с сыром, а потом иди-ка, подремли в нашу кровать. Не дело это, с воспалением легких спать, как в курятнике. Ты так не выздоровеешь, вон как плохо выглядишь, отощал совсем, нос да глаза остались. Нас сутки не будет, постарайся выспаться. И не забывай пить таблетки, курс минимум семь дней.

Пока Индра завтракал, засыпая над тарелкой, а потом запивал горькую таблетку остывшим чаем, Илона быстро поменяла постельное белье и достала из шкафа зимнее толстое одеяло. Кровать они с Риком собирали сами, поэтому размером она занимала половину комнаты. В холодное время года в ней можно было спрятаться, как в гнезде.

Что ж, это гнездо сейчас понадобится одной очень измученной птичке.

Рик быстро позавтракал, чмокнул жену в щеку и выскочил на улицу, где еще было темно. Илона задержалась, за ней приезжал специальный рабочий автобус. Времени как раз хватило, чтобы удобно устроить паренька среди подушек и укутать одеялом.

— Здесь так удобно, — удивился Индра, сворачиваясь калачиком и прикрывая глаза. — У нас считается, что воин не должен спать в подобной постели, потому что, если на лагерь нападут враги, он не сможет быстро выпутаться из кучи перин. И если кто-то попадется на мягкой лежанке, его потом товарищи по отряду засмеют…

— А мы ничего им не расскажем, твоим товарищам, — засмеялась Илона, накрывая его поверх одеяла шерстяным пледом. — Расслабься хоть на сутки. Здесь из врагов только кошки, которые порой кусают за пятки, если сильно дрыгаешь ногами во сне. Но их можно покормить и тогда они утихнут… Не забывай про таблетки, хорошо? Тебе нельзя бросать их пить.

Но Индра не ответил — он уже спал, зарывшись под одеяло с головой, один нос торчал наружу.

… а теперь сама Илона тоже не отказалась бы подремать, и не над чашкой чая, а над мягкой подушкой с одеялом. И позавтракать она тоже не успела. Ну ничего, в столовой наверняка найдется каша с медом или овощной салатик. А в обед можно сходить в магазин и разжиться полезной булочкой без белой муки, сахара и дрожжей. А если повезет и никого из коллег в магазине в это время не будет — то и шоколадкой с орехами…

На мечтах о плитке шоколада ее и прервали.

— Илонка, ты тут? — Кузьминичну слышно было аж из коридора. Опираясь на палку, она бодро семенила вдоль стоящих в ряд ведер для мытья пола, мимо пустых кабинетов канцелярии. Вот уж кому повезло, никогда не дежурили по выходным. — Ох, моченьки моей нет, ноги не ходят, руки не держат, голова не соображает…

— Вот последнее в самую точку, — тихонько буркнула под нос Илона, поднимая голову от стопки конспектов с планами мероприятий. Некоторые вещи не менялись даже с приходом новой эпохи — куча писанины, бюрократия и бумагомарательство, которое именовалось отчетами. Она повернулась к двери и уже громче спросила. — Здравствуйте, Евдокия Кузьминична, милая моя. Что стряслось у вас?

— Дураки твои у меня стряслись! — бабка стукнула кончиком палки об пол, и ее нижняя губа затряслась от обиды. — Пакостят постоянно, сил нет уже это терпеть…

Кузьминична была знатной склочницей, но работа, она же Служение, обязывала сочувствовать и помогать всем, даже тем, кто ошибался и шел по неправильному пути. Ведь все чада Вселенной нуждаются в сострадании, говорили на прошлых Испытаниях белобры… Ой, Великие. Поэтому Илона закрыла кабинет на ключ и пошла разбираться.

Вот уже шестой год она работала наставницей в Доме призрения для стариков и людей, которых система и раньше, и теперь называла «лица с ограниченными возможностями здоровья». Илона должна была помогать молодым инвалидам, которые жили в учреждениях социальной защиты с самого рождения, восполнять пробелы в знаниях о мире. Большинство имели один диагноз на всех — тот самый, которым в былые годы обзывались мальчишки-хулиганы и вредные учителя. Официально это слово было не рекомендовано к употреблению как оскорбляющее и уничижительное, а по факту использовалось в разговорах регулярно, особенно здесь. Кто, в конце концов, будет следить за этим?