Ловец кошмаров - Валентина Владимировна Белякова

рассказывал свою тему, дрожащими руками листал слайды презентации, заикался, краснел и прятал глаза, нёс ахинею в ответ на дополнительные вопросы. Просто в какой-то момент в звенящую черепную пустоту упало слово «Хорошо» и запрыгало, как медная монетка.

– Что хорошо? – глупо спросил я.

– Оценка «хорошо», в смысле, четвёрка, – терпеливо объяснила наша ведущая преподавательница. Заведующий кафедрой закатил глаза под сень косматых бровей. Аспирантка сидела в телефоне.

– А-а… Спасибо, – промямлил я, протягивая зачётку.

– За оценки не благодарят, – веско сказал завкафедрой, я лишь кивнул и на ватных ногах вышел в коридор.

Кара, должно быть, уже ушла, по крайней мере, в общем коридоре её не было. По сравнению с тишиной в кабинете, где проходила защита, я будто нырнул в водопад. Многоголосие, взрывы нервного смеха, топот и шарканье, цветные куртки, рюкзаки с картинками и надписями – всё вокруг перегружало моё зрение и слух. Я отлично понимал Кару, которая после подобных мероприятий предпочитала спускаться по безлюдной и прокуренной боковой лестнице, и решил в этот раз поступить так же.

Закрыв за собой столетнюю деревянную дверь, тяжёлую, как крышка саркофага, я оказался на лестничной площадке. Там было холодно, а застарелый дым ел ноздри. Я вставил в уши наушники, включил подходящую музыку и попытался в танце спуститься по лестнице. Но ноги всё ещё плохо держали, поэтому на середине пролёта я поскользнулся и съехал по ступеням на мягком месте. Пожалуй, хватит акробатики на сегодня. Остаток пути я проделал, просто прищёлкивая пальцами в такт, а в конце наткнулся на Кару.

Она сидела на второй снизу ступеньке первого пролёта, прямо посреди грязных следов. От щелястого окна её отделял только горшок со скелетом давно засохшего фикуса, поэтому сначала я подумал, что она дрожит от холода. Но, вынув наушники, с ужасом понял: Кара плачет навзрыд.

– Что стряслось?! – Я кинулся к ней, чуть не споткнулся о провода наушников, наклонился… Но почему-то не решился прикоснуться и нелепо замер, как раскинувший крылья стервятник.

Кара подавила стон с таким звуком, будто сейчас захлебнётся, всхлипнула ещё пару раз и затихла.

– Я могу чем-то помочь?

Она с усилием помотала головой.

– Ты не защитилась? Что тебе поставили?

Она посмотрела на меня с тупым удивлением, будто я спросил какую-то бессмыслицу вроде «почём килограмм ежей на Марсе?».

– За курсач, – растерянно пояснил я.

– А… – на лице Кары застыла странная эмоция, нечто среднее между безразличием и страданием, – «отлично».

– Тогда в чём дело? Они тебе нагрубили?

– А… – повторила она, – ты же не знаешь. Тебе неоткуда было узнать. Серого задержали. На демонстрации у Завода. Вся полиция города в кармане у нашего «заводчанина», отца Слэма. А Курт мало того что с плакатом был… – Кара запнулась, – дурак этакий… Так ещё и кого-то отбивать полез. Теперь пытаются пришить это… Сопротивление сотруднику…

Она зашипела, как воздушный шарик, из кого выдавливают воздух, и уткнула лицо в ладони. Я лихорадочно думал, что ответить, как её приободрить. Хотя у самого сердце упало.

– Ну… у него же есть адвокат?

– Угу, – всхлипнула Кара.

– Вряд ли его посадят. Максимум дадут пятнадцать суток за какое-нибудь… Хулиганство. – Если честно, я плохо представлял, как работают судебные процессы, поэтому плёл на ходу.

– Тоже ничего хорошего. Знаешь же, как с ними обращаются… Маме Курта позволили с ним увидеться. Он рассказал, что его били в автозаке. И в участке потом. На лице большая гематома, глаз едва открывается… – Она поёжилась. – В волосах корка засохшей крови. Кусок зуба откололи. Это может его сломать.

– Курта?! Да ты что, он же панк как-никак. Бунтарь, рок-звезда и анархист.

– Да какое там, – Кара грустно усмехнулась, и смешок тут же снова перешёл во всхлипы, – это он на словах такой эпатажный, припанкованный. Плюс просто ветер в голове. А так он даже особо не дрался. В детстве я часто его червяками пугала.

– Червяками? – Я думал, что ослышался.

– Ну да, дождевыми червями. До слёз. Набирала их в горсть и…

Кара стала лихорадочно искать что-то по карманам и протяжно шмыгать носом. Я догадался без слов и подал ей пачку салфеток. Когда она отняла салфетку от лица, на ней была кровь.

– Жесть! Тебе норм? Позвать кого-нибудь?

– Это же просто кровь из носа. Со мной такое часто бывает, когда посморкаюсь.

Запрокинув голову и не глядя на руки, Кара оторвала от салфетки половинку, доведёнными до автоматизма движениями скатала тампон и вставила в правую ноздрю. Другой салфеткой вытерла струйку крови с губ и подбородка. Похоже, привычные действия её немного успокоили. Пока Кара была занята своим носом, я говорил:

– Мы не дадим Курту особо переживать. Если всё-таки закроют на пятнадцать суток, будем носить ему передачки, письма… Это же, вроде, можно, да? Он будет знать, что не один, и точно вывезет. И ты тоже не одна – вы же группа! Грифон, Радуга… Я тоже буду с тобой, помощник из меня не ахти какой, но моральную поддержку могу оказать.

Несколько минут мы просидели молча. Кара сменила салфетку, вытащив из носа длинный кровавый сгусток, при одном взгляде на который у меня задрожали коленки.

– Вот видишь. Ты брутальная.

– Я нежное соевое ссыкло, – ответила Кара гнусаво, но непреклонно.

– Не согласен. И думаю, Грифон и Радуга тоже так не считают. Ты на некоторое время их лидер.

– Пожалуй, ты прав… – Кара с усилием вытирала слёзы основаниями больших пальцев. – Я буду сильной хотя бы ради Радуги и Грифона. Ну и Серого, конечно.

– И меня? – рискнул предположить я.

– И тебя.

Вот теперь я почувствовал, что самое время её обнять. Только сначала – нежно заправить за ухо прядку, одновременно погладив по щеке. Это было наше фирменное успокаивающее движение.

– Ты говоришь «прах к праху»,

Но нам с тобой ещё рано.

Давай без сомнений и страха

Станем самыми-самыми странными… —

пропел я строчки из «нашей» песни.

– Зажжём свой собственный свет,

Когда не видно ни зги, —

ответила Кара строчкой из припева.

Кара долго не соглашалась идти в «Паучий подвал», но я настаивал, что нужно развеяться, и в итоге договорился заскочить на часок и выпить по одному пиву. Она говорила, что хочет поделать уроки и отдохнуть, но я подозревал, что она всё-таки в обиде на Рин и Уну за то, что те выгнали Серого. Правда, сейчас он и так не смог бы ходить по барам –