Луна Верховного 2 - Марина Эльденберт

под ногами был прохладным и чистым, без каменной крошки, засохших растений и даже пыли – будто здесь прошлась уборщица с пылесосом и шваброй. Они двигались в темноте: ни факелов, ни окошек, и у Рамона создалось впечатление, что они где-то в офисе или музее, а не в древнем храме. Впрочем, шли они недолго: свернули налево, поднялись по ступенькам и оказались в зале с низким потолком.

Здесь горели факелы, много факелов. Они освещали колонны и рисунки на стенах. Фрески, переливающиеся перламутром красок, были настолько изумительно выполнены, а детали проработаны, что Рамон завис перед первым сюжетом. На нем было изображены вервольфы, меняющие свою ипостась. Кто-то уже полностью обернулся волком, кто-то частично, у кого-то только отросли клыки и покрылись шерстью лапы. Они будто бежали по стене друг за другом, чтобы затем натолкнуться на полностью обнаженных женщин с длинными светлыми волосами. На них художник вовсе не пожалел сил, передавая изящность и красоту. Вервольфы присвоили себе красавиц: содержание следующих фресок было достойно фильмов для взрослых, а может, в чем-то даже смогло бы удивить современных режиссеров «клубнички». После оргии все девушки понесли, и на свет появилось… Племя Джайо?!

– Постой! – Рамон догнал великана, который давно ушел вперед и теперь, недовольный, ждал его на ступенях, ведущих к трону, или как еще назвать эту скамейку на возвышении? – Вы все потомки нирен? Все имани? Как такое возможно?

– Боги благословили, – ответила за него женщина, появившаяся из-за колонны. Высокая, статная, она двигалась как королева. Годы полностью превратили ее длинные, заплетенные в широкие косы, волосы в серебро, украсили лицо и шею морщинами, но не пригнули к земле – она держала спину прямо и шла легко, как девушка. И смотрела прямо на Рамона, хотя ее глаза будто заволокло туманом.

Он так удивился появлению жрицы (кем еще она могла быть, чтобы чувствовать себя настолько уверенной в таком месте?), что не сразу осознал – она говорит на его родном языке. Уже после отметил, что кожа у нее не такая темная, как у Арулы и Наилы, как и то, что она человек. То есть нирена.

– Ману, что все знает?

– Да, это я.

Жрица подошла ближе. Двигалась она уверенно, а вот взгляд остановила на плече Рамона. Все-таки слепая. Это объясняло пелену на глазах.

– Меня зовут Рамон Перес. Я…

– Я знаю, кто ты, – перебивает его жрица. У нее легкий акцент, который бывает у тех, кто долго не разговаривал на том или ином языке. – Я Ману, что все знает.

– Правда знаете все? – Не скрывает он собственного сарказма. Если досталась бесцеремонная старуха, то зачем с ней церемониться? – Тогда кто я по-вашему? Упавший с неба бог?

– Нет, ты не бог.

Ну хоть у кого-то в порядке с мозгами! А то уже надоело, что от него требуют божественных детей.

– Но ты вождь.

– Я не альфа.

– А разве я сказала – альфа? Ты гораздо больше, чем альфа. Ты король, что сражается за свое королевство. Умерший и воскресший.

Рамон мигом серьезнеет, всматриваясь в пустые глаза жрицы, пытается понять, что это: догадка старой шарлатанки, или она действительно что-то знает о нем?

– Продолжайте, –  говорит он. – Что еще?

– Мы не на ярмарке, а я не гадалка, – усмехается жрица. – Я слепа, но вижу больше остальных.

– Гадалка? Ярмарка? Вы не из этих мест. Родились в Вилемие?

– В Родокии. Моя мать была вилемийкой.

– Как вы оказались здесь?

– Меня еще совсем девчонкой похитили волки из племени Джайо.

Похитили? Как похитили Мишель!

Жрица проходит мимо него и поднимается по ступенькам. Рамон следует за ней, пытается подставить локоть, но Ману его предупреждает:

– К жрицам нельзя прикасаться, вождь. Только если я сделаю это первой.

Она смотрит куда-то за его плечо, Рамон вспоминает про великана и убирает руку. Жрица грациозно опускается на трон.

– Хотите сказать, что к вам никогда не прикасались, с тех пор, как похитили?

– Прикасались, – улыбается Ману. – Иначе как бы на свет появился Арула?

Казалось, удивиться еще больше невозможно… Хотя, судя по тому что великан ослушался свою альфу, он не так прост.

– Значит, он тоже божественный ребенок?

– Все мы здесь божественные дети, – вздыхает Ману, – но кто-то желает стать более божественным.

– Наила?

– Мало ей моего сына. Она хочет мое место. Известная история. Борьба за власть. На материках за статус альфы сражаются мужчины, а здесь все решают женщины. Да только не доросла она еще до такой ноши.

Великану придется долго объясняться со своей жрицей, куда он дел бога. Значит, дело не в его божественности, а в политике.

– Меня ваше противостояние не касается. Ты знаешь, кто я, тогда должна знать, что ждет ваши племена, если я не вернусь в Вилемию.

– Знаю, – вздыхает она, – несущий перемены вождь. Чем быстрее ты покинешь наши земли, тем лучше, что правда, то правда. Но ведь ты не просто хочешь уехать?

– Сложно объяснять что-то «гадалке», – кивает Рамон. – Я прилетел сюда ради девушки, которую похитил кто-то из вашего племени. Часто крадете девушек?

– Это старая, позабытая традиция. На острове рождаются нирены, и все они становятся жрицами. У каждой нирены может быть свое племя, за обладание каждой мужчины сражаются друг с другом. Кто победил, тот достоин быть ей мужем.

– А проигравший?

– Остается ни с чем. Но можно обмануть закон, украсть нирену у хэлаиров.

И стать вождем при жрице. Умно! Но не ту нирену они выкрали.

– Ты знаешь, где она?

Ману посовещалась о чем-то с великаном на местном языке и только после ответила:

– Арула покажет дорогу. Тебе по пути.

– Что значит «по пути»?

– Поймешь. Тебе еще многое суждено понять. Самая большая твоя битва впереди, и все зависит от того, какую женщину ты выберешь.

Рамон напрягся:

– Я уже выбрал.

– Нет, – покачала головой жрица. – Еще не выбрал. Но от этого зависит исход твоей битвы.

Рамон не любил ребусы, но