Мертвые берут наличными - Марина Сергеевна Комарова

встать и опираясь на плечо Енчжу. — Но позже. Сейчас бы я поел. И выпил.

— А ласк интимных тебе не завернуть?

— Нет, я так и без того натра… наработался.

Пак Ынхо исчез. Просто… перестал быть в вихре пепла и обугленного воздуха, среди золотого света и тихих голосов, вылетающих в ночь.

Тяжелый и едкий запах гари остался в воздухе. Среди всего вдруг прорезался тонкий, почти неуловимый аромат парфюма. Тот самый, которым пользовался Пак Ынхо: сладковатый, навязчивый, будто он снова хотел остаться в памяти даже мертвым.

Свечи валялись на полу. Чаша с водой треснула пополам. Веревка обуглилась и развалилась в прах. Все в комнате было покрыто тонким слоем пепла.

— Ну что, теперь я могу повесить объявление: «Мы открылись»? — спросил Чо Геджин, дожевывая мандарин. — Или мне сразу написать: «Сеансы только по предварительной записи и под угрозой смерти?» — Он достал из-под стола платок и начал вытирать лоб, на котором блестел пот. Потом плюнул в угол, где был пепел и пробурчал: — Три дня теперь проветривать.

Джувон пытался прийти в себя, но дыхание до сих пор было сбито. На его шее виднелся тонкий розово-серый след от призрачных пальцев. Ожог, который казался выжженным с той стороны кожи. Он дрожал, хотя уже не от страха, а от холода и истощения.

Енчжу уже заказал еду, а теперь сидел рядом и беспокойно поглядывал на парня. Ну да, ранее никогда не приходилось наблюдать пациента после изгнания призрака.

Чо Геджин тем временем не спеша подошел к полке на стене, где рядом с буддой, кривым бронзовым драконом и пачкой сухой лапши стояла пыльная бутылка соджу.

— За первое изгнание, — сказал он, отвинчивая крышку. — И за второе, которое, судя по всему, будет очень скоро.

— Как это… второе? — хрипло спросил Джувон, все еще не выпрямившись.

Геджин провел по бутылке пальцем.

— Этот был не последний, птенец. Это был первый. Начало чего-то большего. Старого. Очень старого. Ты знаешь, почему он был таким сильным?

— Потому что питался страхом? — спросил Енчжу.

— Потому что кто-то… его позвал. — Геджин повернулся к ним, и его лицо стало вдруг по-настоящему серьезным. — И я боюсь, что тот, кто его звал, еще здесь, среди живых.

Джувон и Енчжу переглянулись. Взгляды сказали больше, чем вся лекция по шаманизму.

— Тогда… — Джувон потянулся к бутылке. — Наливайте уже.

— С этого и надо было начинать, — сказал Геджин. — Обряд обрядом, а нервы надо подлечить.

Он деловито разлил. Три бумажных стаканчика из-под кофе. Чистых. Так не любит мыть посуду? Хотя так и есть, судя по жилищу Геджина.

Впрочем, сейчас соджу в них казалась святой водой.

— За тех, кто не ушел, — сказал Джувон.

— За тех, кто борется, — ответил Енчжу.

— И за тех, кто все еще хочет дожить до завтра, — закончил Геджин.

Они выпили. На улице снова пошел легкий дождь. За окном каркнула ворона. В комнате пахло мандаринами, соджу и странной надеждой.

Звонок в дверь заставил всех подскочить.

— Ура, еда! — Чо Геджин подскочил и с прытью, совсем не характерной для старика, кинулся к курьеру. — Не вздумайте тут все высосать, пока меня не будет!

Стоило ему выйти, как Джувон склонился посмотрел на Енчжу:

— Почему мне кажется, что мы попали?

— Потому что тебе не кажется.

* * *

Прошло два дня.

Джувон не жаловался. Хотя, если быть честным, он жаловался, но тихо. На ломоту в мышцах, зуд от ожога и ощущения, как после трех бессонных ночей и недельного марафона бегом с привидениями.

Енчжу знал. Видел по его походке и по тому, как Джувон потирал пальцы, будто проверяя, все ли с ним нормально. И, конечно, потому, что Джувон уже в третий раз за ужин глубоко залипал в пустоту.

— Эй, — сказал Енчжу, пододвигая к нему тарелку. — Ты снова ушел в астрал. Или тебе не нравится еда?

— Прости, — хмыкнул Джувон. — Просто… я привык, что последнее время происходило что-то странное, поэтому сейчас… непривычно.

Они сидели в теплом маленьком кафе недалеко от больницы. Не в каком-то суперукромном месте, просто лапшичная, где пахло вареной редькой, угрем и специями. Зато вкусно. А хозяйка ко всем обращалась «сынок» и ругалась, если клиенты не доедали кимчи.

Стол был заставлен едой. Большая кастрюля супа с рыбой, дайконом и острым бульоном. Пар бодро поднимался над нею. Миска пибимпаба, где желток блестел на фоне красного перца и зеленых ростков. Порция кимбапа, идеально разрезанная и уже наполовину съеденная. И, конечно, обязательные панчханы: кимчи, кочхуджан и странная салатная водоросль, которую хозяйка принесла попробовать.

Джувон ел суп и жевал редьку с очень задумчивым видом.

— Непривычно, значит? — переспросил Енчжу.

— Угу. — Джувон чуть улыбнулся. — Ни кошмаров, ни теней, ни шепота в углу. Даже не вздрагиваю при фамилии «Пак». Хотел сказать, что при слове «соль» тоже, но потом вспомнил, что мешочек с солью у тебя до сих пор в бардачке. Кстати, я видел там кастет. И нож. Это склад оружия?

Енчжу усмехнулся:

— Не смей называть мой бардачок складом оружия.

— Прости. Это освященное оружие, — фыркнул Джувон, а потом вдруг улыбнулся и сказал: — Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что… ты не убежал. Когда все началось. Когда я был не в себе.

Енчжу замер с палочками в руках и внимательно посмотрел на него:

— Ты думаешь, я герой?

— А ты не герой?

Енчжу вздохнул и покачал головой:

— Нет. Я просто врач, который однажды не поверил своей пациентке. А теперь… исправляет.

На секунду между ними зависла тишина. Правда, неловкой ее тоже было не назвать.

— Кстати, — продолжил Енчжу, — мне позвонил инспектор Нам Чжэу. Сказал, что Ха Суджин идет на поправку. Очень резко. Прямо будто… по волшебству. В ближайшее время ее выпишут домой.

Джувон замер, а потом шумно выдохнул:

— Тогда оно того стоило.

Он взял лист нори из панчхана, свернул и съел просто так.

Хозяйка тут же появилась, принесла добавку и покачала головой:

— Ты выглядишь, как рисовый пирожок после дождя. Больше ешь. У тебя щеки исчезли.

— Спасибо, кхм… — попытался вставить Джувон, но она уже ушла, бормоча что-то про худую упрямую молодежь.

Енчжу закинул в себя остаток кимпаба и откинулся