Лили. Дело 2. Букет смерти - Анна Орлова

медицине; иметь доступ к нужному веществу; иметь причину ненавидеть Далтона; заранее знать о лилиях, которые вынудят жертву воспользоваться своим лекарством. Вы согласны?

Она скупо улыбнулась и похвалила:

– Весьма толково, мисс Корбетт. Вы правы, я идеально подхожу по всем названным пунктам. И действительно заказала этот проклятый букет. Но я не собиралась убивать Лайонела!

Двусмысленность этой фразы явно указывала, что Джорджина вне себя.

– Вы хотели, чтобы у него случился приступ, – тихо сказала я, глядя, как она в немом отчаянии сжимает кулаки. – В присутствии его невесты, которая отчаянно боится всяких болезней. Вы всерьез надеялись расстроить свадьбу?

Она остановившимся взглядом смотрела на стройные ряды чайников.

– Не знаю, на что я рассчитывала, – призналась она каким-то неживым голосом. – Я просто не могла удержаться! Он, конечно, все понял. Только ничего у меня не вышло – Лайонел не очень хорошо выглядел, даже покашливал, но шутил и смеялся, а потом…

Джорджина умолкла.

– Подумайте, мисс Брукс, – попросила я проникновенно. – Кто кроме вас отвечает всем перечисленным требованиям?

Она не проронила ни слова, и я ответила самой себе:

– Вы знаете кое-что о медицине, поскольку ваш брат хотел стать врачом, – это я выяснила, позвонив Дариану, – а вы усердно ему в этом помогали. Впоследствии ваш отец настоял, чтобы Джордж переключился на юриспруденцию, и он не получил диплом, однако знания-то никуда не делись! Он знал и о болезни Далтона, однажды тому пришлось воспользоваться лекарством в присутствии вас обоих. Он претендовал на то же место в ассоциации, которое во что бы то ни стало желал получить Далтон…

– Замолчите! – вдруг выкрикнула Джорджина, растеряв хваленое самообладание, и сжала голову руками. – Что бы вы ни говорили, я вам не поверю. Положим, Джордж мог знать о выходке с букетом – кажется, я оставляла записку цветочнице в пишущей машинке. Но поймите, мисс Корбетт, Джордж этого не делал. Ведь он должен был понимать, что подозрения падут на меня!

Я сочувственно молчала. Этой сильной женщине досталось: измена и смерть любимого, а теперь и предательство брата.

Метнув на меня ледяной взгляд, она поднялась и подошла к телефонному аппарату. Подняла трубку и произнесла в нее:

– Соедините меня с Джейсон-роуд пять-семь-один… – долгая пауза, затем Джорджина сказала заметно помягчевшим голосом: – Добрый вечер, тетя Марджори. Как вы?.. Отлично. Надеюсь, вам подошло то новое лекарство? Что-что? Странно, Джордж обещал привезти его вам еще на прошлой неделе… Не приезжал? Ничего страшного, тетушка, не волнуйтесь. Я непременно узнаю. До свидания.

Повесив трубку, она некоторое время смотрела в стол, затем наклонилась к массивным напольным часам и вытащила из тайника почти полную бутылку.

– Будете? – предложила она сухо, не глядя на меня.

– Не откажусь, – ответила я, очень стараясь говорить равнодушно. Понять, что к чему, было несложно.

Она налила себе солидную порцию коньяка и выпила залпом, но краска так и не вернулась на ее изжелта-бледное лицо. Джорджина была юристом и не могла отрицать фактов. Она охотно дала бы им другую оценку, да вот беда – другая все никак не находилась.

– У кого имеются ключи от вашего дома, мисс Брукс? – нарушила тяжелое молчание я.

Видно было, что Джорджина уже сыта моими разоблачениями, и будь я проклята, если в какой-то момент у нее не мелькнуло желание послать меня ко всем чертям и забыть все, как страшный сон.

Нельзя сказать, что самой мне не хотелось покинуть этот дом и женщину, почти сломленную горем. Только глупо бросать начатое на полдороге.

Она все же ответила:

– У меня и брата. И горничной, разумеется.

– А были ли у вашей горничной причины ненавидеть Лайонела Далтона?

– Нет, – она качнула головой. – Они даже не были знакомы.

Разумеется, ведь не сюда же Джорджина приводила любовника.

– Тогда… Вы позволите мне попробовать?

– Что? – она подняла ниточки бровей.

– Лучше я покажу, – вздохнула я. – У вас найдется что-нибудь из вещей брата?

Джорджина поколебалась, затем молча вышла. Вернулась она с бархатной шкатулкой в руках.

– Это подарок Джорджа, внутри его локон. Это вас устроит?

– Вполне, – я сглотнула комок в горле, коротко кивнула и, приняв из ее рук шкатулку, зажмурилась.

Шаг за шагом я распутывала путаницу энергетических нитей, отбрасывая ауру Джорджины, служанки, еще нескольких дам. Похоже, мужчины тут бывали нечасто. Единственный яркий отпечаток мужской энергии – темно-красной, почти багровой, расцвеченной неприятными болотно-зелеными всполохами – точь-в-точь совпадал со следами на шкатулке.

Я крепко сжала обитые бархатом стенки и поднялась на ноги, не открывая глаз. Тепло-холоднее-тепло-тепло-горячо!

Стараясь не выказать азарта и торжества, всегда обуревавших меня в такие моменты, я обернула правую руку носовым платком и сунула ее за батарею. Пальцы тут же нащупали холодное стекло. След мужской ауры на нем был едва уловим, однако этого мне хватило.

Бросив через плечо взгляд на Джорджину, я вынула из немудреного тайника темно-коричневую бутылочку с аптечной этикеткой. В пузырьке еще оставалось около половины содержимого.

– Держу пари, это тот самый яд, – сказала я тихо. – И завтра при обыске полиция непременно бы его нашла.

Женщина смертельно побледнела, ноги у нее подкосились, и она осела на диван.

Я бросилась к ней, оставив улику на подоконнике.

– Мисс Брукс, вам плохо? Вызвать врача?

– Не стоит, – возразила она слабо, прерывисто часто дыша. – Лучше… коньяка.

– И кофе, – решила я, сунув ей бокал.

Пока я отдавала указания испуганной горничной, Джорджина несколько оклемалась.

– Не понимаю, – выговорила она, смочив в кофе свои бледные губы, синеватые даже сквозь помаду. – Ведь я же для него все сделала! За что он со мной так?

Столько недоумения звучало в этом беспомощном вопросе, что я вдруг рассердилась.

– А зачем вы с ним так? – спросила я резко. – Послушайте, мисс Брукс. Вы – сильная натура, и вы всю жизнь влекли брата по выбранной вами же стезе. О, конечно, вы всячески ему помогали! Сделали все, чтобы он преуспел. А вам не приходило в голову, что сам он хотел вовсе не этого?

Она молча смотрела на меня, лишь на щеках ее зарделись пятна лихорадочного румянца.

– Попробуйте взглянуть на ситуацию с его точки зрения, – продолжила я в запале. – Вы вместе с отцом разрушили его надежды стать врачом и вынудили заниматься ненавистной юриспруденцией, вы требовали от него успехов и продвижения по карьерной лестнице. Уговаривали, давили, подсказывали… А потом, когда он совсем было смирился с уздой, вы вдруг предпочли ему какого-то… хахаля!

Я намеренно употребила грубое слово.

Джорджина дернулась и гневно посмотрела на меня:

– Хотите сказать, что я сама во всем виновата?

Вдруг обессилев, я устало покачала головой.

– Хочу