Омут - Снежана Каримова

играть со мной? Мама говорит, что я самая лучшая!

Так к ней и прицепилось выражение «самая лучшая», хотя позже в Дружине единогласно признали, что это действительно так. И временами сам Феникс гордо провозглашал: «Самая лучшая!» И Ночка тоже так говорил, и Кощей, который часто захаживал в их двор и был свидетелем зарождения самых старых шутеек в компании.

Но почему-то, когда эту фразочку бросил День, она прозвучала не как у ребят. Слишком весомо, что ли. И Демьян спешно решил обернуть все в шутку.

– Ну или тогда уж некрасивый дружок.

Жар-птица скривилась и недоуменно изогнула брови.

День понял, что совсем оплошал, и добавил, делано посмеиваясь:

– Ну ты же типа наш братан!

– Тогда хотя бы «некрасивый друган», – хмыкнула Мари.

– Ты красивая, – тихо проговорил Демьян.

Жар-птица фыркнула, и День заметил, что она чуть отпрянула.

– Это же образное выражение! – вдруг почему-то стала защищать одноклассницу Мари. – И вообще, давай уже поищем остальных. Где Ночка?

Глава 16

Русалочка и ее принц

3 октября

Выйдя от знахарки, Цвета-с-бесом села на лавочку и закрыла глаза.

Подселенка в сердечном домике ожила, сотворила посреди сарайчика красный диван и плюхнулась на него. В руках она по-прежнему держала нити куклы-марионетки. Бесена досадливо взглянула на них, встряхнула пальцами, и – вуаля! – вместо нитей возник джойстик, только полностью деревянный.

– Так удобнее!

– Ого! – присвистнула Цвета, подпирающая стену домика.

– Что? Нити и все остальное – это просто образы. Мираж, – объяснила Бесена. – На хлеб его не намажешь, запаха и вкуса не почувствуешь. Так что ничего особенного.

– Я тоже так хочу!

– Так пожалуйста!

– Ты научишь?

– Да представь что угодно. Осознанное сновидение, – фыркнула Бесена.

Цвета сосредоточилась, и на потолке появилась люстра, похожая на корень дерева. Когда девушка щелкнула пальцами, капли лампочек, свисающие с черных проводов, вспыхнули теплым светом.

– Всегда хотела такую! – довольно вздохнула Цвета. – Но в мою розовую комнату не впишется.

– А мне нравится твоя комната! – возразила Бесена со смешком. – Чувствую себя в ней принцессой!

– Наслаждайся. Три дня.

– Наслаждаюсь! – язвительно повторила рогатая, а потом рывком встала с дивана и открыла дверь домика.

Гигантское черное озеро чуть обмелело и больше не лизало серые стены. Ого! Похоже, Цвете пошла на пользу история о ее появлении. Она осознала, отчего у нее были проблемы. И примирилась. Но охранника все еще не было видно. Наверное, он и вовсе не существовал, потому что Цвета была духом.

– Ну, раз ты пока обитаешь тут, а не снаружи, то можно места и побольше, – решила подселенка, и после ее слов домик слегка раздался. – Еще добавим окна.

В стене возникли два окна. Одно выходило на омут, в другом же была чернота.

– Ты тут ставни забыла открыть, – заметила Цвета, – или у тебя не сработало что-то.

– Нет, просто наше тело сейчас с закрытыми глазами, это окно в мир, – пояснила Бесена.

– Но я и так все вижу, – призналась Цвета. – Не знаю как, правда. Не глазами. По-другому. Я не могу пошевелить и пальцем, но понимаю, что творится вокруг.

– Да, ты воспринимаешь мир как дух. Для этого тебе не нужны глаза, но ты пока не отвыкла от телесного познания мира, поэтому тебе и кажется, что ты видишь.

Цвета осторожно села на красный диванчик – корни ног разметались вокруг нее, и подменыш походила на вывороченное бурей дерево. После того как Бесена захватила управление телом, Цвета больше не парила над полом, поддерживаемая энергией нитей связи, теперь в воздухе висела кукла-марионетка.

– Я обещала помочь тебе и держу свое слово, – сказала Бесена. – Теперь ты знаешь, кто ты на самом деле, и понимаешь, почему была невидимкой для остальных, почему даже собственная мать к тебе охладела. С возрастом у тебя стало слишком мало нитей связи, они больше не маскируют тебя, и люди чураются.

– Понимаю, – тихо отозвалась Цвета. – Я не человек. Но почему мои нити связи – от бабушки? Почему она любила меня? То есть любит…

Бесена пожала плечами.

– Может, на расстоянии подменыша любить легче? Ради тебя она стала заниматься знахарством, высылала заработанные деньги и этим выражала свою любовь. А может, наоборот, знахарская сущность помогла Глафире разглядеть истинную тебя. Она же еще до твоего рождения знала, что ты подменыш… И, в конце концов, именно бабушка, а не твоя мать, упорно добывала семечко, из которого ты проклюнулась.

Бесена дохнула на окно, и оно запотело. Подселенка нарисовала там сердечко.

– Думаю, не надо было ей держаться от тебя подальше. Бесы не причинили бы тебе вреда, лесные родители вряд ли забрали бы в человеческом теле, а нити связи только укрепились бы, и не пришлось бы одинокому ребенку искать в этом мире того, кто бы его полюбил.

– Лесные родители, – прошептала Цвета задумчиво и растерянно.

– Да, где-то они есть у тебя… Лучше бы ты оставалась с ними. Я не встречала еще ни одного подменыша, который пережил бы свое шестнадцатилетие.

– Я судьбу не выбирала, – грустно ответила Цвета.

Бесена обернулась к ней и тут заметила то, на что сначала не обратила внимания.

Вокруг Цветаны лежали увядающие оборванные стебли. Они не сразу бросились в глаза из-за ног-корней. Только одна нить все еще тянулась к стене дома, и от этого Цвета напоминала узника в темнице.

Подменыш, поймав растерянный взгляд Бесены, пояснила:

– Я сама это сделала. Но потом вспомнила, что у нас договор, и решила тебя дождаться. Все-таки договор с бесом – дело ответственное.

– Какая ты совестливая, – буркнула Бесена.

– Ну ты же сказала, что мне все равно недолго осталось, – глаза Цветы заблестели от слез.

– Ты все еще ведешь себя как человеческая оболочка, – пробормотала подселенка.

– Я все еще пока в ней, – обидчиво прошмыгала подменыш.

– Понимаешь, ты не станешь свободной, если разорвешь нити связи. Тело умрет, но и ты тоже умрешь. Все сложнее, чем тебе кажется, – попыталась объяснить Бесена, хотя и сама толком не понимала случай Цветы.

Подменыш опустила зеленую игольчатую голову.

– Ты ведь не хочешь умереть? – серьезно, без своей обыкновенной ехидной усмешки спросила Бесена.

– Не хочу.

– Вот и не сожалей о том, что уже сделано. Знаешь поговорку бесов?

– Откуда бы?

– Не грусти, а то омут будет расти!

Цвета невольно улыбнулась.

– Омут – это плохие чувства, – вспомнила она вчерашний разговор с подселенкой.

– Они не плохие, – возразила Бесена. – Плохих чувств не бывает. Эти чувства всем телесным нужны. Но как соль. Положишь в меру – блюдо только выиграет. А вкусы у всех разные… М-м-м, соленые огурчики!

Она облизнулась, а Цвета вспомнила,