Источник - Дмитрий Александрович Билик

боль, которую сейчас испытывал Илия, догадка пронзила его мысль. И страх сковал все его тело. Потому что ему грозило нечто страшнее смерти. Каждый желает обмануть смерть. Но никто не думает, каким жутким существованием способно все это обернуться. И Илие на мгновение показалось, что он знает.

— Ты правильно все понял, — спокойно, без всякого злорадства, продолжил Царь царей. — Ты и твои жалкие рубежники лишний раз продемонстрировали, что в этом мире я еще слаб. Я не могу одной лишь своей волей обращать жизнь в нежизнь. Мне нужны последователи. Благо, думаю, в этом вы, любители стать сильнее с помощью Осколков, мне поможете.

Илия нащупал нить, которая тянулась от него к печати. И, руководствуясь все тем же странным, неизведанным чувством благородства, так чуждого рубежникам, он из последних сил рванул ее на себя, разрушая одновременно собственную связь и саму печать.

— Уходите! — крикнул он. — Скажите князю! Расскажите все!

Это были его последние слова в родном мире. Потому что затем заговорил Царь царей, но уже исключительно для воеводы. Мир вокруг молчал, а голос первожреца нежизни звучал лишь в голове Илии.

— Ты можешь сопротивляться. Но рано или поздно все равно сломаешься. Я вижу много той заемной силы, которая внутри тебя…

Его голос будто убаюкивал Илию, успокаивал. Боль уходила вместе с холодом, вместе с эмоциями. Жизнь все медленнее текла по жилам бывшего воеводы Выборга. Мир тускнел во мраке ночи, становился безжизненным, равнодушным, как и сам рубежник.

Все тревоги и волнения не просто отошли на второй план, пропали. Они не исчезли, но теперь мирно существовали в памяти лишь едва заметной тенью. Остался только холодный разум. И сила.

Илия, или тот, кто когда-то назывался Илией, поднялся с колен:

— Я готов служить нежизни.

Наверное, окажись сейчас кто-то рядом, он бы рассмеялся от открывшейся взгляду картины. Огромный детина клялся в верности крохотному старику. Вот только к тому моменту никого рядом уже не осталось. Выборгские дружинники исполнили последний приказ своего воеводы, пусть руководствуясь больше не долгом, а страхом за собственную жизнь.

Что интересно, Царь царей не спешил догонять рубежников. Они были не нужны. Что может эта мелкая сошка, которая и Осколков-то не нюхала, предложить ему? Чтобы поработить этот мир, требовалось иное.

— А теперь ты обратишься к своей памяти, и мы начнем искать всех кощеев, кто пользовался частью разрушенной Оси. Нежизни нужна паства.

Глава 7

Мой старый приятель тяжело поднялся из-за стола и сделал немыслимое — махнул кощеям рукой. А те, что еще более удивительно, послушались. Рубежники, шагнувшие за порог десяти отметин на груди, безропотно повиновались ведуну. Да, Моровой подобрался к кощейству почти вплотную, однако пока еще не был ровней собравшимся.

— Здравствуй, Матвей, — серьезно сказал Федя, когда мы остались наедине.

— Ты — воевода? — наконец задал самый насущный вопрос я.

— Ну, типа, да, — улыбнулся Моровой. Правда, тут же спохватился. — Да. Теперь я воевода.

— А Илия где? Я пытался поговорить с Василем, но мне показалось, что ему эта беседа не доставляет удовольствия.

— Илия теперь не с нами. Он, типа… с Ним.

До меня не сразу дошло, о чем говорит Моровой. Благо, Федя, хотя он, наверное, теперь именовался Федором да по отчеству, не стал томить меня и рассказал все сам. Как они после ненужного дежурства у роддома ломанулись в лес и встретили там Царя царей. А дальше половина передовой дружины погибла, а остальные выжили разве что благодаря печатям Сани и самоотверженности Илии. Признаться, я от воеводы, вернее, уже прошлого воеводы, подобного вообще не ожидал. Мне всю дорогу казалось, что он самовлюбленный мудак. Даже стало немного совестно.

Но самое главное, что после этого события в короткие сроки начали пропадать рубежники. Сплошь кощеи, которые жили вблизи Выборга. Все, что их объединяло, — это связь с Осколками. Как там говорили по телеку: «Совпадение? Не думаю».

— И что теперь? — спросил я.

— Давай не торопиться, — ответил Моровой. — Я, типа, немного утолил твое любопытство, так что теперь ты расскажешь мне обо всем.

При этих словах у меня внутри как-то все сжалось. Как Федя узнал, что именно я замазан во всем этом непотребстве? Или просто на понт берет?

— Я призывал всех рубежников, но ты не пришел, — продолжал Моровой. — А на мне княжеская печать, я, типа, реальный воевода, со всеми полномочиями.

— Типа или реальный? — съязвил я.

— Реальный, — покраснел собеседник.

— Ладно, я просто был не совсем в этом мире, — успокоился я, решив врать как обычно: нагло и непринужденно.

Правда, тут же наткнулся на внимательный и вместе с тем недоверчивый взгляд Федора. Примерно такой же бывал у бабушки, когда я говорил, что не ел конфеты, а она перед этим проверила наши запасы.

— Чуры закрыли все проходы сразу, как здесь объявился Царь царей… — Моровой хотел сказать еще что-то, но сдержался. Держу пари, там было «типа». Надо ему завязывать с мусорными словечками, а то никакого авторитета у нового воеводы не будет. — И вообще исчезли.

— Понятно, санкции в виде всемирной изоляции, пока мы не разберемся с засланцем. А мы разберемся? В смысле, это же реально?

— Разберемся, — кивнул Федя, но тут же спохватился. — Ты меня с мысли не сбивай. Ты где был?

— Ладно, ладно, я тут закрутил с одной тетенькой, ну и немного выпал из реальности.

— Закрутил? С тетенькой? Во время суда, когда тебе приказали не отлучаться из Выборга?

Вообще, с ложью всегда так — стоит начать врать, и невозможно остановиться. И несет тебя, несет. Будто бы и лгать уже не хочешь, но попробуй перестать, куда уж там. Вот только в этот раз судьба сделала немыслимое — неожиданно улыбнулась. Или оскалилась, я уже перестал разбирать.

— Вообще, это похоже на тебя, — вздохнул Моровой. — Тут весь мир в труху, а Бедовый всякой фигней занимается. Я надеялся, что ты что-то знаешь, даже совет прервал.

— Да я сам в шоке от всего происходящего. Вернулся, а тут жесть жесткая, края крайние.

Нет, если бы мне было не плевать на собственную репутацию, то именно сейчас тот самый момент, когда стоило возмутиться. Но у меня имелась верная жизненная максима (одна из немногих): ценить нужно только мнение тех, кто тебе