Адовы - Степан Александрович Мазур

Мара сидела на шее Михаэля с глазиком в руке и заглядывала себе в ухо. А на руках рыжий супруг держал на руках варёного Даймона и поправлял за плечами таинственный груз.

Демонёнок уже приходил в себя, кожа постепенно розовела.

— Что с ним? — поинтересовалась мать.

— Чувствами ошпаренный, — томно вздохнул отец и поставил ребёнка на ноги. — Ему бы во льду полежать. Остыть. Тут столько эмоций вокруг. Того и гляди — током ударит от напряжения.

— Ничего я не ошпаренный. Рано мне ещё в лёд. Сам разберусь, — насупился демонёнок, слез с рук и ушёл в зал отлёживаться на старом диване.

В себя надо прийти, потом уже на чердак лесть. Оттуда доносилось его бурчание:

— Как что, так в лёд сразу. Вы бы сами в этом льду полежали хоть разок.

Мара вставила глаз в глазницу и заявила:

— Хочу в лёд. В спячку.

— Маленькие девочки в спячку не впадают, — поправил отец. — А большим тем более некогда.

— Пап, а почему ты в спячку не впадаешь? Ты ведь медведь.

— Не успеваю, — пожал плечами отец, опуская дочку с шеи. — То мы за людьми бегаем, чтобы форму не теряли, то сами от инквизиторов убегаем… Ты иди, тоже отдохни.

— Только не трогай брата, мрак мой! С чувствами не шутят, — строго сказала мать, погрозив пальцем младшенькой. — И глаза больше не теряй. У кого потом забирать будешь?

— У Пукса заберу? — девочка указала на пуделя и рассмеялась.

Сначала тихонько. Потом зловеще. Пёсик жалобно заскулил и попятился от таких перспектив подальше.

Мара злобно оскалилась. Пукс, оставляя глубокие царапины на старых деревянных полах, спешно скрылся за диваном в гостиной.

Девочка ещё раз подкинула глаз и ловко поймала его пустой глазницей. Затем потёрла кулачками оба глазика и заморгала, восстанавливая бинокулярное зрение.

— Порядок!

Блоди ушла к демонёнку на разговор. Сын взрослел и всё чаще задавал неудобные вопросы родителям. А при случае показывал нрав. Особенно, когда разогревался. При повышении температуры во всей красе проявлялась его демоническая непосредственность.

— Воду дали. Прими ванну, — посоветовала мать сыну. — Отец прав, охладись. А то снова устроишь пожар. А какой тогда смысл обои клеить?

Несколько раз семье пришлось переезжать из-за того, что демонёнок разогревал себя до такой степени, что жильё не выдерживало такого соседства.

В страховых случаях Адовым давно отказывали. Пукс и демонёнок словно играли в игру наперегонки под названием «спали всё». Из-за этих игр эту семью не брала на учёт ни одна страховая компания в мире.

Даймон шатаясь, побрёл в ванную. Но на полпути замер. Откуда-то сверху раздался стук.

Медведь-оборотень тоже заинтересовался источником, подняв голову.

— Это ещё кто на крыше? — удивился Михаэль. — Голубь обул сапоги с набойками?

— Я думала, это ты стучал в прошлый раз, –пожала плечами Блоди.

— Я был внизу.

— Кто же тогда повесил люстру? — удивилась супруга.

— А её что, уже кто-то повесил? — ответил отец и в растерянности посмотрел на висящую люстру.

Блоди снова пожала плечами и быстро потеряла интерес к потолку. Других забот хватало.

— Я уговаривала диван перестать гореть, — объяснила она. — Он уже слишком стар, чтобы тушить себя самостоятельно. Новая обшивка не спасает от высоких температур.

— Может, принести ему жертву? — предложил Михаэль и задумался. — Или принести в жертву его?

— Или экокожу натянуть, — прикинула Блоди. — Это сейчас модно. Только я никак не могут понять, с вегетарианцев её снимают или с гринписовцев? Кто из них более «эко-френдли»?

— Никакой новой обшивки и прочих жертв, пока не приведём всё жилище в порядок, — подчеркнул отец и тоже попытался забыть про крышу.

Но тут по доскам над люстрой застучали. Затем их отодвинули. Оба сразу вспомнили, что Даймон то в ванной, а остальные члены семьи где-то рядом, но только не наверху.

Чета самых взрослых представителей Адовых сразу с интересом приблизилась к пролому, ведущему на чердак. Оттуда сыпалась пыль из-за досок. Но никто не показывался.

Зато сверху снова постучали. На этот раз по потолку.

— Именем забродившего мёда, кто там? — спросил отец семейства. — Ещё соседи? Мы брали квартиру без подселения!

— Люди на чердаке не живут, — категорично заявила Блоди. — Они по подвалам селятся. «Лофт» называется. Хотя по обстановке как лифт. Ничего лишнего.

— А как же «пентхаус»? — припомнил оборотень.

— Тот же чердак, только подороже, — подчеркнула Блоди. — Полагаешь, на нашем пентхаусе тоже живёт немало нечисти? Или это служащие?

— Сейчас выясним… Эй, кто там? Трубочист⁈ — громко крикнул Михаэль. — А ну вылезай, трубочист! Или кем бы ты не был!

Сначала послышался шорох, потом топот, будто кто-то бегает на маленьких ножках, а затем лёгкое покашливание:

— Какой ещё трубошист? У вас и трубы то нет! — раздалось сверху, а затем последовал упрёк. — Это вы там мне дом портите?

— Что, значит, портим? — возмутился Михаэль. — Всё было испорчено до нас, к сожалению.

— Я вам покажу перепланировку без согласования! — заявил некто.

И из дыры показался маленький кулачок, чуть больше, чем у Мары. Но мохнатый, как у обезьянки. Он погрозил и тут же исчез.

— Именем ипотеки! Чего хотим, то и разрушаем, — ответил Михаэль. — Чудища подкрышные нам не указ!

— Я не шудище, — вновь зашуршало в ответ.

Затем из дыры в потолке показалась голова: чумазая, бородатая, лохматая, с маленькими колючими глазками ядовито-зелёного цвета и большим крючковатым носом.

— Я домовой.

— Да какой ты домовой? — заспорил оборотень. — Они рубашки носят и умываются. А ты весь в грязи и сажи. Заросший, как пырей в саду Шотландии!

С домовыми до создания семьи он дел не имел, но как-то вёл дружбу с пещерным и даже берложным. Никчемные создания, как ни посмотри. Ни пчеловодством не занимаются, не подпевают в унисон.

— Я другой домовой! — огрызнулось низкорослое существо. — Я — шер-шёрт… — он вдруг начал заикаться.

— Чёрт? — уточнила Блоди в лёгком удивлении.

С чертями она имела дело. Но новый собеседник на них не походил. Был он не из хвостатых. И рогов при нём не наблюдалось.

— Тьфу на вас! Какой ещё шёрт? — махнул