Азраиль. Война Небес! Том 4 - Григорий Магарыч

побаивалась реакции «монстра»; еле сдерживала свои порывы облить меня кипятком в гневе за всё то, что я сделал с ней раньше.

— Да плевать, — всё же пришлось натужно усмехнуться. Более серьёзным быть не получалось. — Не собираюсь с пеной у рта доказывать обратное. Я люблю делать больно, это так; примите таким, какой есть.

Девушки боязливо переглянулись.

— Вот только… вопрос сейчас далеко не в наших с тобой отношениях, Эмилия, — добавил я, убирая ложку на стол. — Вопрос в твоей безопасности, которая будет обеспечена только лишь в одном случае — если ты снимешь свои розовые очки и посмотришь на мир без искажений.

Эмилия пригубила горячий напиток, не находя ответа. Уверен, она была обескуражена и готова на долгие беседы на тему «Эраст Орлов — жестокий ублюдок», однако в силу своей смышлёности всё же сдерживала свои порывы.

И этого было вполне достаточно.

— Мне трудно тебе доверять, Эраст, — пожала мать плечами. — Ты ведь не знаешь цену жизни. Как доверять человеку, который способен сунуть нож в спину родного отца? Как мне верить тебе после всего, что ты сделал? Кто знает, может, ты и сейчас лишь притворствуешь, сдерживая свою жестокость, и наступит час, когда всё это вырвется наружу.

Никогда не думал, что найдётся человек, который способен презирать меня сильнее родного деда.

Ан нет, я сильно ошибался.

Кулаки мои невольно сжались. Усмешка сменилась явственным раздражением.

— Тогда можешь вернуться к добренькому Диме и пасть к его ногам! — всё же вспылил я, сжимая зубы. — Он явно знает цену жизни, не так ли⁈ Ему уж точно можно доверить свою!

Эмилия невольно оступилась.

— … ах, совсем забыл, — я развёл руками, натужно усмехнувшись. — Он ведь обделался при виде канцлера. Первым же делом вышвырнул тебя как дворнягу!

— Эраст! — округлила глаза Лиза, пнув меня в колено. — Не груби матери!

Я скосил глаза на Лизу и слегка мотнул головой, складывая руки на груди. Лучше выговориться сейчас.

— Я жестокий ублюдок, Эмилия. Очень жестокий, вот же сюрприз. Мне плевать на жизни и… да, я зависим, — продолжал я, не успокаиваясь; сердце гулко стучало в груди. — Вот только это вызывает не только презрение, но и страх, гори он в Аду. И именно страх окружающих даёт мне возможность быть неуязвимым. Поверь, ведь не только для тебя я психопат, у которого нет слабых мест. Знать яро ненавидит меня, но не смеет и взгляда косого бросить в сторону Красного ордена.

Прямо, грубо и местами надменно, зато честно. Именно то, что было нужно. Мне даже стало легче.

— … сейчас ты вступаешь в логово монстра, который готов убить без единой мысли любого, кто станет угрозой, — добавил я, но в этот раз более умиротворённо. — У меня есть только один ответ на угрозу — решительные действия. Именно поэтому канцлер явился к Бисфельдам, а не объявил войну Красному ордену. Знает, что тягаться со мной — опасно. Так же опасно, как и когда-то было тягаться с Робертом Бисфельдом.

Эмилия поглядела на Лизу с лёгким изумлением.

— И этого человека ты называешь братом? — слёзы вновь покатились по её щекам. — Ты говорила, он изменился.

— Изменился, но… — Лиза забегала глазами в растерянности. — Не во всех аспектах. Он правда стал добрее.

Я хмыкнул.

— Ну-ну, добряк, каких поискать.

— Не язви, Эраст! — прошипела Лиза, обернувшись на меня. — Ты правда сильно изменился.

— Если только по отношению к своим союзникам, — задумчиво протянул я, глядя на Эмилию. — В остальном же вам придётся смириться с тем, что к врагам я беспощаден.

Глаза Эмилии после моих слов всё ещё были на мокром месте. Женщина не стала продолжать бессмысленные споры; в любом случае, её положение было до крайней степени плачевным.

— Дай слово, Эраст, — прошептала она. — Дай слово, что никогда не предашь сестру. И мы больше не вернёмся к этому разговору.

— Слово Эраста Орлова, — я кивнул. — Ранее я обещал Лизе, что изменю её жизнь. Сейчас это обещание даю тебе.

Чуть успокоившись в объятиях Лизы, она кивнула мне — и этот жест дал понять, что её согласие на вступление в Красный орден получено. Уверен, ей предстоит многое увидеть, чтобы принять меня таким, какой я есть. Однако для этого должно пройти время. Много времени.

— Спасибо, — прошептала она.

— Всё в порядке, — я грузно поднялся на ноги. — У меня будет лишь небольшая просьба. Похороны Роберта Бисфельда должны пройти завтра; я хочу присутствовать на них в кругу семьи. А теперь с вашего позволения, откланяюсь. Завтра тяжёлый день.

— Спокойной ночи, Эраст.

Продолжать диалог и впрямь не было сил; ни у меня, ни у девочек. Откланявшись, я велел Лизе проводить Эмилию до отдельной спальни, а сам отправился в свои покои — к Софии Раевской, дочери одного из самых противоречивых обладателей моего осколка.

— Ты так поздно, — в полудрёме прошептала София, прижимаясь ко мне всем телом. — Как всё прошло?

Я нежно прильнул губами к её макушке и невольно усмехнулся.

— Рано говорить, — мне и впрямь нечего было ответить. — Время покажет.

* * *

Второе Небо. Неподалёку от Московии. Кладбище.

Кирилл Михайлович Андропов был доволен проделанной им работой.

Сутки, проведённые в секретных архивах, позволили собрать всю нужную информацию о расследованиях тех времён. Всё отрытое прямо касалось смерти Карины и Владимира Рюриковых. Притом «откопанные» жандармами расследования несколько лет назад проводились не простым статским советником, а самим Виктором Ильичом Датским — кумиром Андропова и человеком, который был способен разыскать и иглу в стоге сена одним лишь методом дедукции.

И сейчас, стоя перед отрядом мужчин, методично раскапывающих яму аккурат перед надгробием с надписью «Рюрикова Карина Владимировна. 1996–2022 гг.», Кирилл Михайлович гордо улыбался.

Приятно, когда ситуация не только позволяет, но и заставляет отвлечься от Альтара Блэка на более простые дела.

Более того, была огромная вероятность, что оба этих дела — как Красный орден, так и род Рюриковых — переплетены между собой, словно большой клуб нити.

— Я, Кирилл Михайлович, тебе говорил, что ты под старость лет совсем обезумел? — недовольно пробормотал Суворов и скосил глаза на Андропова.

— Было дело, — Кирилл Михайлович весело усмехнулся.

— Готов повторить, — припечатал жандарм. — Если нас кто-то здесь увидит, конец