Нет, мы не ангелы… - lanpirot

все-таки, просто-напросто сбрендил, и валялся себе где-нибудь в психушке с дурацкой улыбкой на лице и тянущейся из уголка рта клейкой ниточкой слюны под лошадиной дозой феназепама[5].

Ибо всего происходящего просто не могло быть в принципе. Слишком уж много всякого разнопланового дерьма здесь понамешано: тут и перенос во времени, и дьявольские силы, и старые боги, причем из двух пантеонов, и восставшие мертвецы… Руслан, хоть и не был любителем фантастики, но понимал, что это конкретный перебор.

Но реальность, окружающая его со всех сторон, поражала своей натуральностью. К тому же, некоторых моментов о прошлом Лазарев никак не мог знать, чтобы представить их с такой четкостью. Например, на станции «Площадь революции», на перроне которой он сейчас находился, в окружении привычных ему бронзовых скульптур в арках, напрочь отсутствовал переход на станцию «Театральная», открытую тоже буквально на днях. А ведь Лазарев всегда думал, что переход существовал с самого открытия станции. Следовательно, придумать этого сам он никак не мог.

Руслан задумчиво остановился у скульптуры «Пограничника с собакой», нос которой пока еще не блестел от многочисленных прикосновений.Он вспомнил, как еще в советские годы, когда был весьма молод и беспечен, и еще не успел пустить свою жизнь под откос, его приятели-студенты считали, что если потереть нос пса — то экзамен сдашь «на отлично».

А особо нерадивые студенты учили в ночь перед экзаменом лишь один билет, с утра пораньше в день экзамена приезжали на станцию «Площадь Революции», терли нос собаке пограничника и загадывали желание — вытащить на экзамене счастливый билет. Руслану, как тому Фоме-неверующему, всегда было просто смешно было наблюдать за их напрасными потугами.

Но многие утверждали с пеной у рта, что метод действующий. Еще ряд знакомых, утверждали, если ранним утром прикоснуться к флажку в руках у сигнальщика «Марата» — день пройдет удачно. Наган же в руках у матроса приносит удачу в бизнесе. Туфельки читающей студентки помогают от несчастной любви. И еще существовала целая куча подобной суеверной чуши, в которую Лазарев раньше не верил.

Только вот теперь, с учетом недавнего опыта, он немного пересмотрел свои убеждения. Хрен его знает, как это работает, но, возможно, это не такая уж и чушь? Остановившись напротив сигнальщика, он основательно потер флажок в его руке. Удача сегодня, да и вообще в дальнейшем, ему бы совершенно не помешала.

С теплотой пробежавшись взглядом по оставшимся скульптурным композициям, которые выступили этаким островком стабильности в нынешнем безумном мире, поскольку были точно такими же, как и в родном, Лазарев поспешил на выход.

Однако, кое-какая разница все-таки была — в тупиковом торце центрального зала он заметил барельеф Ленина и Сталина, которого в его времени уже не существовало.

Не желая тащиться по медленно поднимающемуся эскалатору, он, перескакивая через ступеньку, пробежал по движущейся лестнице, пересек вестибюль и вышел на Манежную площадь. Оказавшись в самом сердце России, а точнее — СССР, согласно историческому периоду, в который его так неожиданно занесло.

Пройдя до Исторического Музея, возле которого не было привычной конной статуи Жукова, война еще не случилась — до нее еще три года, он на мгновение остановился. Не было и двухарочных Воскресенских Ворот, которые снесли в начале З0-х, как якобы мешающие проезду тяжелой техники для ежегодных парадов, а восстановили где-то в 90-х.

Отсутствовал и Казанский Собор, расположенный перед монетным двором на углу Красной площади и Никольской улицы. И, вообще, Москву этого времени основательно очистили от переизбытка православных (и не только) храмов, а также иных символов и других атрибутов веры в Бога. Время воинствующих атеистов в самом разгаре. А мне что? Лазареву теперь, как гребанному проклятому демону, это было только на руку!

А вот храм Василия Блаженного или Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву, остался на своем законном месте. Только никаких служб в нем давно не проводили, а колокола сняли. Огромный транспарант, натянутый перед входом в Собор, зазывал всех трудящихся непременно посетить историко-архитектурный музей, в который был превращен Советами древний храм. А перед Блаженным, на привычном месте, отливая зеленью запатинировавшейся меди, возвышался памятник Минину и Пожарскому. Лобное место тоже ничем не отличалось от такового в родном времени Руслана.

А в центре Красной Площади, под сенью Сенатской Башни, в окружении вечнозеленых елей так же стоял Мавзолей «великого вождя всех угнетенных буржуями-эксплуататорами народов». Еще новенький, даже десятилетия не прошло, как он сменил собой второй деревянный Мавзолей. Лазарев не знал, что на него нашло, но он пристроился в хвост длинной очереди, выстроившейся для посещения усыпальницы. Словно что-то тянуло его внутрь, к мертвому и забальзамированному телу «вечно живого» вождя мирового пролетариата.

Толпа потихоньку двигалась к Мавзолею, с каждым шагом приближая Лазарева к чему-то совершенно неизбежному… Он не знал, почему именно такие мысли метались в тот момент у него в голове. Руслан прошел легкий, ничем не обязывающий досмотр у местных сотрудников правопорядка. Но ничего запрещенного у него с собой не было, а авоську с вонючей рыбой он заблаговременно оставил в ближайшем мусорном баке.

И вот, наконец, Лазарев вступил в тягучий и бархатный полумрак усыпальницы. Толстые стены Мавзолея мгновенно заглушили назойливые городские шумы. Только величественная тишина сопровождала его по пути к прозрачному саркофагу, оказавшемуся совсем не таким, каким он его помнил.

А ведь Руслан об этом когда-то читал: первую версию саркофага в 1924-ом году разработал архитектор Мельников, тогда как его более поздняя версия принадлежала архитектору самого Мавзолея — Щусеву. В будущем это монументальное сооружение представляло собой конструкцию в форме перевёрнутой трапеции. Стеклянными были только боковые стороны сооружения, а сверху оно закрыто каменной крышкой со ступенями, повторяющими внешний вид Мавзолея. Крышка держась на четырёх подпорках, установленных по углам, из-за чего создавался этакий эффект парения.

Мельников же в свое время предложил аж девять вариантов конструкции, из которых выбрали вот этот самый, к которому Руслан постепенно и приближался, простоявший в Мавзолее до конца Великой Отечественной войны. Его золотистое основание венчала стеклянная четырехгранная пирамида с лучистой игрой внутреннего света. Он был словно из «Сказки о мертвой царевне», и неспроста: в нем тело Ленина должно было покоиться в ожидании научного открытия, побеждающего смерть. Но пролежало оно лишь до эвакуации в Тюмень 1941-го года, а после войны саркофаг заменили на щусевский, который Лазарев хорошо помнил, а мельниковскую конструкцию перенесли в запасники Исторического музея.

Наконец, достигнув прозрачного гроба, Руслан бросил взгляд на умиротворенное лицо мертвого вождя. И на мгновение замер, с трудом поборов неожиданно нахлынувшее волнение, внимательно вглядываясь