Князь Немертвый - Рацлава Зарецкая

смерти, кого-то от ужасной судьбы. Может, он и любит говорить, что ненавидит этот мир, но на самом деле он заботится о нем, как может. Особенно о тех, кто страдает.

Его речь меня не проняла. Я скосила взгляд на Генриха и пробормотала:

— Что-то мне с трудом в это верится. Князь Немертвый — спаситель? Очень смешно.

— Хочешь верь, а хочешь — нет. Дело твое. — Генрих пожал плечами. — Я говорю, что знаю. Он и меня тоже спас.

— От ужасной судьбы? — спросила я уже менее равнодушно.

— От смерти, — улыбнулся Генрих.

— Увы, Алексею так не повезло, как тебе…

— Согласен. Он был оборотнем, а их обратить нельзя. Видишь ли, оборотни предают свое проклятие друг другу по крови. У кого-то пробуждаются силы, а у кого-то нет. Однако вне зависимости от этого, обратить их нельзя. Даже если оборотни не могут превращаться в волков, в них все еще течет кровь оборотня. От этого никуда не деться.

— И как же ты стал вампиром? — предприняла я попытку перевести разговор в другое русло. Думать об Алексее было больно.

Генрих либо понял меня, либо легко поддался моей маленькой манипуляции.

— О, это было в далеком 1536 году, — начал рассказывать он. — Мне только исполнилось семнадцать, я был женат на красавице и готовился стать наследником английского престола.

— Наследником английского престола? — невольно перебила его я.

Генрих кинул и, вздернув подбородок, торжественно объявил:

— Перед тобой Генри Фицрой, 1-й герцог Ричмонд и Сомерсет, единственный официально признанный внебрачный сын короля Англии Генриха VIII Тюдора!

Удивление, отпечатавшееся на моем лице, понравилось Генриху. Хохотнув, он игриво подмигнул мне и продолжил:

— Князь в то время гостил у своих сородичей в Лондоне и был представлен ко двору моего отца. Он одним из первых заметил, что у меня проблемы со здоровьем. Чахотка еще особенно не проявлялась, но князь уже видел, что я болен. Видимо, по моей ауре. Болезнь оказалась скоротечной, и я даже подумал, что, возможно, меня хочет свести в могилу жена отца — Екатерина Арагонская. В ее интересах было, чтобы наследницей стала их с Генрихом дочь — Мария. — Генрих вздохнул и продолжил: — В общем, я в любом случае бы умер — от болезни, меча или же яда. В день, когда я уже готовился отойти в мир иной, ко мне пришел князь и спросил, хочу ли я жить. Я ответил, что да. Тогда он велел мне прикинуться мертвым до тех пор, пока он не прикажет мне открыть глаза. Я подчинился. Обратив меня, князь сделал все, чтобы вместо моего тела похоронили другое. Так я обрел свободу и вечную жизнь!

Я не знала, что и сказать. Как и не знала, что меня поразило в этой истории больше всего: то, что князь действительно оказался спасителем, или что передо мной сидит сын короля Англии Генриха VIII.

— Вот это да-а-а, — наконец протянула я.

На губах Генриха появилась довольная улыбка. Видимо, он любил эту историю. И любил князя, который спас его от смерти и опасной жизни при дворе Генриха VIII.

— Многие вампиры обязаны князю жизнью, — продолжил Генрих. — Да что уж вампиры, даже люди! И ты, между прочим, тоже среди них. Кем бы ты была, если бы не он. Крепостной? Женой рыбака?

— Конюха, — машинально поправила его я.

Генрих скривил красивое лицо.

— Ну вот. А еще и дикое «право первой ночи» — только представь!

Мне даже представлять не хотелось. Каким бы не был князь, но того, что он спас меня от худшей жизни, никак не изменить. А ведь за это я ни разу еще его не поблагодарила…

Боже, о чем я думаю?! Какая может быть благодарность тому, кто на моих глазах убил моего друга? Генриху явно пора уходить — кто знает, к чему еще может привести этот разговор.

— Тебе невероятно повезло иметь такую же ауру, что у Глеба, — сказал Генрих, прежде чем я успела его остановить. — Именно поэтому он и забрал тебя.

Заинтересованная, я подалась ближе к Генриху и спросила:

— У нас с ним одинаковый цвет ауры?

— Ага. Серебристый. Только у тебя он пока что тусклый, но однажды он обязательно станет точно таким же, как у Глеба и тогда… — Тут Генрих понял, что наболтал лишнего, и, испуганно посмотрев на меня, замолчал.

— Что тогда? — потребовала я продолжения.

— Ничего.

Я понимала по глазам Генриха, что он лжет. Однако сдаваться не собиралась, и решила зайти с другой стороны.

— Князь искал человека с такой же аурой, что у него? Зачем?

Генрих задумчиво покряхтел и с неохотой произнес:

— Серебристая аура — очень редкое явление. Видимо, он хотел найти еще одного ее обладателя.

Крайне туманный ответ, но большего он мне не скажет, я была в этом уверена. Генрих хоть и тот еще болтун, однако он полностью предан князю и не станет никому разбалтывать его тайны.

— Почему моя аура тусклая? — задала я следующий вопрос.

Тут Генрих ответил мне сразу же, без всякой скованности.

— Ауры бывают разной степени яркости. Это зависит от удовлетворения жизнью. Как правило, у бедных и тех, кто низкого сословия, ауры почти всегда тусклые. У богатых и знатных, правда, тоже бывают тусклые ауры, но крайне редко.

— То есть, чтобы аура стала яркой, надо познать счастье? — предположила я.

— Можно сказать и так, — кивнул Генрих.

— Тогда моя никогда не станет яркой, — фыркнула я.

— Тебя не удовлетворяет твое нынешнее положение? — удивился Генрих.

— Удовлетворяет, но не делает меня счастливой. Все же я несвободна. Живу в золотой клетке и подчиняюсь князю.

— А что сделает тебя счастливой? Свобода?

Я пожала плечами.

Сказать мне было нечего, потому что я сама не знала, что сделает меня счастливой.

— Подумай над этим. — Генрих поднялся и забрал с тумбочки пустой стакан из-под молока. — Кстати, князь просил тебе передать, что если тебе лучше, то пора выходить на работу. Губернатору нужно отчитаться о случившимся.

— Ну, разумеется. — Я закатила глаза к потолку.

Генрих усмехнулся и вышел из комнаты.

Я откинулась на подушки и, закрыв глаза, попыталась уснуть. В голову лезли непрошеные мысли, всплывали вопросы.

Зачем князю понадобился человек с такой же аурой? Все эти десять лет он пытался сделать цвет моей ауры ярче? Но зачем? Какие цели он преследует?

* * *

На следующий день я уже стояла перед губернатором и отвечала на его пытливые вопросы. В руках у меня была папка с отчетами за прошедшую неделю, но Николая Львовича интересовал исключительно инцидент с убийством Алексея Терехова.

— Я ведь даже не знал,