Тьма, в которой мы утонули - Екатерина Полянская

Маурицио уже дал этому хаму все нужное.

– Ты сейчас крупно попала, понимаешь? – пыхтел… в смысле, рычал оборотень.

Здоровенный, рельефный, грубый… но мое сердце уже занято.

Кому-то не повезло.

– Уверен? – Я продемонстрировала браслет.

– Я сын вожака, мне до хвоста твои побрякушки, – опять рычание.

Вдоль позвоночника скользнул холодок, а в кровь стрельнул адреналин.

– То есть твой отец совсем не расстроится, если драгоценный отпрыск вляпается в скандал? – уточнила елейным голоском, продолжая поигрывать у него перед носом браслетом.

В точку! Похоже, что метко в болевую.

Взбешенный взгляд метался от Маурицио ко мне, от моего лица к красной лампочке на браслете. Красной, мать ее! И так по кругу. Я ждала. Сердце колотилось так, что угрожало проломить ребра. А на периферии сознания шумела сочная зеленая листва…

Наконец оборотень выругался, разбивая искрящее в воздухе напряжение.

– Мы еще встретимся без этой штуки, – бросил мне. И стремительно вылетел за дверь.

Дышу. Кажется, только сейчас дышу.

И голова кругом.

– Мия, ты в своем уме?! – набросился на меня Маурицио, окатывая страхом и беспокойством.

– Прости. Иногда у меня сносит крышу. – Но я все равно чувствую, что поступила правильно. Дико с точки зрения почти любого нормального человека, но для себя – правильно. – Какого черта ты позволяешь ему коверкать твое имя и вообще так с тобой обращаться?

– Эллер – сын вожака.

– И брат твоей вероятной девушки, – непримиримо полыхнула взглядом я. – Он должен тебя уважать.

Полукровка шумно вздохнул и дружески потрепал меня по коленке в джинсах.

– И что, у тебя это всегда прокатывает? – спросил тоскливо.

– Не всегда. Но так еще веселее.

– Мия, я тебя люблю, но ты сумасшедшая.

Приятнее признания сложно было придумать. Разве только что-то подобное бы произнес Анрей Данблаш.

Но Анрея Данблаша здесь не было, зато Рами была.

– Она просто не может по-другому, – оторвавшись от книги, вступилась за меня ведьма.

Маурицио закатил глаза, взял тряпку и принялся вытирать брызги жгучего коктейля и моей мести.

– Тебя-то я и искала. – Слезать со стойки было лень. – Удачно, что встретила здесь.

Отложив книгу, Рами перевела на меня внимательный взгляд.

– Это из-за заросшего стадиона?

– Угу. Научи меня, как контролировать бешеную магию.

Я ее даже толком не чувствую. Сила просто есть где-то во мне. В какой-то части меня, которой я тоже не чувствую.

– Когда магия только пробуждается, носитель превращается в ходячую катастрофу, – понимающе улыбнулась ведьма. – Разве с твоим братом было не так?

Не помню. Я не уверена.

– Ладно, не важно. Ее пока нельзя контролировать, – продолжила она, глядя на меня с сочувствием. – Но как только сила проснется и закрепится окончательно, все начнет получаться само собой.

Звучит странно и совсем не утешительно.

Мы поболтали еще немного. Я выспросила у Маурицио, что тут делал этот Эллер. Оказалось, до волчьего наследника дошли слухи, что Маурицио прогулялся пару раз с его сестрой, и тот явился сказать, что ему там ничего не светит. При случае обязательно расскажу Далафе и попрошу держать своего агрессивного брата на поводке и в наморднике.

Потом Рами показала мне, где почитать о пробуждении силы, и остаток дня я была занята важным делом.

* * *

Источники все как один утверждали, что с момента первого проявления до полной стабилизации будет штормить. Лучше предупредить окружающих и самой соблюдать некоторую осторожность. Дальше магия должна подуспокоиться, притихнуть и подчиниться. Можно, конечно, развивать: обзавестись наставником, поступить в специализированное учебное заведение или пойти по какой-то связанной с даром стезе. Но, похоже, мой вариант – просто раскрывшийся дар. Не знаю почему, но чувствовала я именно так. И, в общем-то, ничего не имела против.

Напрягала только одна вещь.

Две, на самом деле.

Придется как-то поговорить с семьей.

Ну и… как ни пытаюсь, не могу вспомнить, чтобы Даттон проходил через нечто подобное.

Ему исполнилось шесть, когда стало понятно, что дар у него будет. В тринадцать проявления стали заметными. И в восемнадцать способности стабилизировались. То есть у моего брата было полно времени, чтобы случайно разнести весь дом, но он не создавал никому даже минимальных неудобств. Каких-то сдерживающих штук при этом не носил, я бы знала.

Странненько.

Надо сначала с ним поговорить, а потом уже с родителями.

Следовать собственному решению у меня не совсем получилось. Гнало вперед нетерпение. Однако брата дома я не обнаружила. Мамы тоже, как сообщила домработница, она ушла к соседке. Непонятно, к какой именно. Домработница тоже ушла.

Я покружила немного по холлу и уперлась взглядом в нишу, где стоял стол для подписи счетов и прочих сиюминутных дел. Мы еще не совсем обжились, поэтому бумажек на нем лежало больше, чем обычно. Что-то приехало с нами из прежнего дома и еще не успело найти свое место в новом, что-то предстояло разобрать и выбросить, что-то положили поближе для оформления всяких документов Даттона.

Не знаю, зачем туда полезла. Вся эта бумажная ерунда всегда навевала на меня скуку.

Но сейчас…

Подписанный счет за электричество.

Счет за членство в каком-то клубе.

Папка с результатами старых тестов брата. Уровень дара значился как «высокий», дальше расписывались нагрузки. В общем, очередная спортивная муть.

Собственно, именно это я и искала. Не знаю, зачем открыла черную потертую папку, лежащую ниже.

«Ребенок: Самина Мирастани.

Родители: Алексо Мирастани и Биара Мирастани.

Свидетельство об удочерении».

Что?.. Это шутка какая-то?

Дыхание в груди будто выжгло. Мир рассыпался в пыль и сложился заново. Медленно приходило осознание, что это не шутка.

Блин. Зачем им понадобилось удочерять ребенка, если у них уже был собственный сын?

Глаза горели от слез. Плохо помню, куда дела злосчастную папку.

Хлопнула дверь. Свет ударил в лицо.

Не разбирая дороги, я понеслась подальше от боли и жгучего предательства. Туда, где больше всего хотела сейчас оказаться. Туда, где почувствовала бы себя в безопасности. Туда…

Понятия не имею, как таким местом оказался холл местного отеля.

На самом деле повезло, что я не потерялась, меня не сбила машина и неприятности пока ожидали где-то в стороне.

Рвано выдохнула и утерла мокрые щеки.

Сотрудница за стойкой регистрации, наверное, подумала, что я чокнутая, но вышколенно улыбнулась.

– В каком номере остановился Анрей Данблаш?

Только бы она сказала! Я сейчас не способна на хитрости.

– Седьмой этаж, апартаменты семьсот четыре.

Не помню, как ввалилась в лифт. Там меня опять начало трясти. И вроде бы пожилая дама в старомодной шляпке попыталась выяснить, в порядке ли я. Кажется, я была груба.

Картинка в восприятии сменилась – и вот я уже стучу в нужную дверь.