Убийство в заброшенном подземелье - Андрей Волковский

раз уж он не стал требовать выйти из незаметности или вовсе убираться на поверхность, значит, все в порядке. Травник даже немного расслабился. Пока не увидел.

Нику показалось, что сердце ударилось о ребра и остановилось. Что стены схлопнулись и перекрыли дыхание. Что чужое страдание сейчас просто сожмет его в крошечный жалкий комок. И в то же время какая-то другая его часть заставляла смотреть в искаженное лицо призрака не отрываясь, будто он мог впитать и поглотить ужас и боль немертвого существа с картины. И этот ужас не причиняет ему вреда. Наоборот, наполняет его силой, совсем не похожей на силу волшебника. Ник сделал шаг ближе к картине.

«Не забудь про незаметность! – напомнил Голос. – И смотри, не лопни!»

«Что?!» – едва не спросил Ник вслух. И тут же понял, что одна из печатей на спине, дающих ему способности Лешего, стала горячей. Леший не просто так сбивает путников с дороги. Он питается их страхом и злостью.

Голова кружилась. Ник отошел к колонне и прислонился к ней. Прохладный камень остудил спину. Ник сунул руку в карман плаща и сжал пальцы на черной стальной игле, которую зачем-то подобрал в коридоре. Вещица была явно проклятая: такая же торчала из груди у скелета. Совсем небольшая, но очень опасная стрела. Сжатые пальцы сразу обожгло ледяной болью, вместе с холодом пришла и способность думать.

Для начала Ник постарался прекратить впитывать силу. К его удивлению, это получилось без труда, он уже чувствовал себя вполне сытым. Травник разжал пальцы и посмотрел на призрака на картине. Стало ли ему хоть немного легче? Не похоже.

«Не будь дурнем, – подсказал Голос. – Темные чувства вовсе не уменьшаются, когда нечисть их пьет. Могут даже усиливаться».

Ника замутило. Что бы ни случилось с этими несчастными призраками, пользоваться ситуацией и жрать их страдания было мерзко и отвратительно! Сродни людоедству.

«Ты уже бывал близок к мысли, что людоедство не так уж скверно, – напомнил Голос. – Да и здесь нет ничего дурного. Эти привидения давным-давно лишились рассудка. Сейчас они уже совсем не люди».

Соглашаться с Голосом Ник отказался наотрез. Да, на грани голодной смерти в темном подвале какие только желания его не посещали, но тогда он и сам был близок к потере рассудка. Сейчас же ему было что терять. И он по большей части был в своем уме. Если не считать Голос.

– Так, не отвлекаемся, – взял себя в руки Скай. – Осматриваем зал, потом дверь. Вдруг мы везучие – и за ней выход прямиком в подвал к злодею? Вот тогда у него и спросим, что за безобразие он тут устроил. Если нет – возвращаемся и идем к Гильдейской Охране. Пит, ищи следы – кто тут ходил до нас? Сколько их, ну и все такое. Линт, ты знаешь, что сейчас над нами?

– Медный квартал. Точнее не скажу, надо сравнивать нашу карту с картой города, и то это сработает, только если ни мы, ни картограф не ошиблись в расстояниях.

– Тогда пока зарисуй план этой комнаты. Скамейки, светильники. Я пройдусь Особым взглядом и посчитаю призраков, ну и ловушки поищу.

Скай достал из саквояжа лист бумаги и протянул студенту. Тот послушно достал свой дальномер и приступил к работе. Вот и хорошо, пусть делом занимается, отвлечется от мрачных мыслей.

Волшебник с удовольствием свалил бы на студента осмотр Особым взглядом – у него самого уже голова изрядно трещала от применения магии, и есть хотелось зверски, невзирая на не располагающую к мыслям о еде обстановку. Но Линт вполне мог Особым взглядом найти незаметно присутствующего где-то тут Ника, и эта встреча оказалась бы крайне неуместной. Объяснять студенту, откуда тут взялся еще один парень и, тем более, откуда у этого парня способности нечисти, совсем не хотелось, тем более прямо перед долгими объяснениями с Гильдейской Охраной. Или это дело – по части Тайной Службы? Нужно было еще улучить момент и спросить об этом у Пита. Он-то точно знает, но вот для студента Пит должен так и оставаться простым кучером, а если вдруг и не совсем простым – то это потому, что кучер этот служит у практикующего волшебника, не более того.

Скай растер ладони, собирая в них силу, и сотворил чары Особого взгляда. Он уже сбился со счета, в который за сегодня раз. И ведь еще дверь вскрывать придется, это тоже никому не перепоручишь. Кажется, перенапряжение стало входить у волшебника в привычку. Вредную, надо сказать, привычку – однажды ведь можно израсходовать слишком много силы и надолго выбыть из строя. Или теперь, с дополнительными силами, ему это не грозит? Нет, лучше все-таки не проверять.

Ник обнаружился сразу же: стоял, прислонившись спиной к крайней колонне возле двери, через которую они вошли, даже помахал Скаю, заметив, что тот его видит. Ну хоть держится на расстоянии, уже молодец. Судя по бледно-зеленым следам на полу, он уже успел пройтись по всему залу, поглядеть на все картины. Скай немного рассердился на друга: заботишься тут о нем, снаружи оставляешь, нервы его бережешь, а он сам лезет прямо туда, куда ему лезть не надо. И что ему теперь уже скажешь? Благо хоть успокоительный отвар травник способен приготовить себе сам.

Скай подозревал, что и ему самому такой отвар может понадобиться. Призраки были во всех картинах. Пятьдесят один. Двадцать семь полотен на одной стене, двадцать четыре на другой. Еще тут нашлись заряженные светильники вдоль стены с новыми картинами, амулеты от насекомых и крыс, какое-то волшебное приспособление, улучшающее вентиляцию через дырку под потолком, защита от огня на каждой раме и, конечно же, замок уже знакомой системы в запертой двери. Все ловушки, впрочем, оказались по ту сторону.

Скай с облегчением вернул обычное зрение и выхлебал из своей фляжки остатки взвара. Сладкий пряный напиток добавил бодрости, но головную боль не убрал и настроение не поднял. Скай прошелся вдоль картин. Тридцать восемь из них были явно намного старше: масло на холстах покрылось трещинами, и платья на девушках были старинными. Точно определить годы волшебник не взялся бы, но это определенно были наряды не этого столетия. А вот остальные тринадцать картин, похоже, отражали изменения современной моды. Изменились и призраки. На старых картинах все они были светловолосыми, на новых блондинками были только две. Кажется, самые первые. Остальные – шатенки, похожие друг на друга если не как родные сестры, то как двоюродные. Словно художник сперва подражал старому мастеру, но быстро понял, что вкусы у них различаются.

Подошел Пит.

– Послушайте, хозяин! Тут на полу только наши следы, а старых вовсе никаких нет. Как такое может