Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

я не могла. Тем более что он действительно обрадовался. Себе же я купила стакан горячего чая, а выпив его, посчитала, что могла бы и воды из кулера попить.

Ворон клевал, я смотрела на него и, признаться, люто ему завидовала. Ну возьми ты хоть одну, шептало что-то в моей голове, он же сам тебе предложил. Нет, отвечала я чему-то, это все для ворона. В какой-то момент рука сама потянулась к пакету. Я взяла ягоду и покрутила ее между пальцев. К горлу вновь подкатила тошнота. Да не наемся я одной, подумала я и решительно положила черешню обратно. Вздохнула и откинулась на спинку скамейки. Прикрыла глаза, ощутив, как тело начинает покачиваться на незримых волнах. Как же я устала, подумалось мне.

– Ты когда в последний раз ела?

Я приоткрыла глаза. Ворон оторвался от черешни и подозрительно на меня смотрел.

– Ты сколько уже не ешь? – переформулировал он свой вопрос.

В голосе моего фамильяра звучала агрессия.

– Какая тебе разница, – огрызнулась я.

– Если ты сдохнешь от голода, кто меня будет кормить? – вызывающе бросил он.

– Найдешь себе нового хозяина. – Я скрестила руки на груди. – Между прочим, ради тебя стараюсь. Я с самого начала предупреждала, что у меня с деньгами напряженка. Ты принял решение остаться. Теперь я приняла решение, что я человек и могу протянуть долго на одной воде, а ты – птица, ты чаем сыт не будешь, поэтому заткнись и жри черешню.

Ворон набычился, изогнул шею и очень недобро посмотрел в мою сторону. Глаза у него стали злые.

– То есть ты не понимаешь, что магу надо питаться регулярно и разнообразно? – угрожающе протянул он. – Желательно три раза в день: завтрак, обед и ужин, – не считая перекусов.

Голос у ворона вдруг изменился. Он стал почти человеческим, без нарочитого скрипа, и в этом голосе сквозила предельная злая усталость, как будто мой фамильяр уже не раз объяснял мне все это и объяснять устал.

– Да? – Я прищурилась и посмотрела на пернатого в ответ: ну, кто кого? – Может, ты мне это трехразовое питание обеспечишь? А что: ты – мне, я – тебе! У меня нет денег на еду. Откуда я их возьму, я не знаю. Просить у родителей я не стану, даже если подыхать буду! Это нечестно! Сама от них ушла, сама же обратно и прибегу: дайте денежек, а то кушать тут в академии не на что?! Ах да, если ты мне сейчас скажешь, что в моем возрасте пора уметь зарабатывать самостоятельно, так я тебе отвечу… Я перед тобой отчитаюсь, как ты и просил: я хотела устроиться на работу. Так вот, у меня ничего не вышло. Ни с репетиторством, ни с газетами. Да, это не последние редакции в городе. Да, я, конечно, еще дам объявления про тексты, но тут все люди продвинутые – нужно на машинке печатать, а не от руки писать. Так что, пока у меня нет работы, я буду экономить – на себе, не на тебе. Ты фамильяр и за хозяина не отвечаешь! – Я перевела дыхание и продолжила: – У меня нет в городе друзей и родни. У меня нет ничего, что нужно для работы: машинки, фотоаппарата, стационарного телефона и регистрации. Зато у меня есть список вопросов к вступительным экзаменам и фамильяр, который любит хорошо покушать. Это не в претензию. Ты птица, у тебя физиология такая. Хотя на картошку, конечно, можно было бы так не налегать… Что ты мне сейчас предлагаешь сделать? Милостыню просить? Устроиться в школу? Нет, я могу, конечно, но только все равно до первой зарплаты как-то дожить надо, а еще – регистрация и медосмотр.

Когда я произнесла последнее слово, то буквально задохнулась от ужаса: если сдам экзамены, перед заселением в общежитие предстоит пройти медосмотр. Если тут поликлиники и работающие в них люди такие же, как на моей родине, проще сразу сдохнуть и никуда не поступать.

– Ректор молодец, – проворчала я, умерив пыл, – он хорошо придумал про шаттл и про жилые ячейки, но у нас не полный пансион. Впрочем, тебя, если что, покормят в блоке для фамильяров, а вот меня вряд ли.

В общем, я опять разрыдалась. Закрыла лицо руками и заплакала. Все это время ворон сидел рядом. Когда я вытерла лицо ладонями и полезла за носовым платком, он аккуратно завернул лапой пакет, придвинул его ко мне, буркнул: «Доешь, я больше не хочу», а потом оттолкнулся от скамейки и исчез в небе.

Ну все, подумала я, улетел и даже не обещал вернуться. Похоже, нет у меня больше фамильяра. Ворон вернулся, когда я доела черешню и перешла к персикам (а чего добру пропадать, если пернатый сделал ноги).

– Вот, – только и сказал он, бросая мне на колени увесистый предмет.

Я взяла предмет в руки: это оказались доллары, скрученные в плотный валик и перемотанные резинкой.

– Пока летел обратно, так мечтал о персике, – с невозмутимым видом сообщил пернатый, засунув в пакет сначала лапу, а потом и голову, – а все, ушли персики. Они хоть вкусные были?

– Вкусные, – тупо кивнула я, после чего встрепенулась и спросила: – Я надеюсь, ты это не украл?

– Это заначка, – сообщил он, выуживая банан и на удивление ловко очищая его.

– Чья заначка? – растерялась я.

– Моя, – спокойно ответил ворон, поглощая банан. – Это моя заначка. Не надо на меня так смотреть. Может, я и птица, но я мудрая и предприимчивая птица. Я иду в ногу со временем.

Голос у него вновь стал привычным, резковато-скрипящим, точно вообще ничего и не происходило.

– Половину можешь поменять на рубли, на вторую половину открой счет в банке, – посоветовал ворон, подцепив банановую кожуру лапой и отправив ее в кусты. – Для этого регистрация не нужна. Если откажут, подумаем, как поступить. Можешь даже завести банковскую карточку, будешь как человек.

– А я сейчас как кто? – изумилась я.

– Не важно, – хмыкнул он, а потом, глядя на меня, сказал: – Прости, я не понимал масштаба твоих проблем с деньгами. Возможно, потому, что я птица. Но я загладил свою вину, и теперь моя совесть чиста. Я ведь загладил свою вину?

– Дурак, – огрызнулась я. – Ты хоть понимаешь, сколько тут денег, птица?

– Наверное, много, – прищурился ворон, взгляд у него был бесконечно хитрый. – На картошку точно должно хватить. Поскольку это моя заначка, – он подчеркнул слово «моя», – можешь тратить ее на меня без зазрения совести. То, что уже было потрачено, включая ту сумму, в которую я тебе обошелся, вычти отдельно.

– А я считала? – возмутилась я. – Ну, сколько уже потрачено.

– Не перебивай, – хмыкнул мой фамильяр, – птица возрастная, может потерять нить повествования. Так вот, так как это моя заначка, ты можешь тратить ее и на себя, потому что, если ты испортишься, испорчусь я, ведь ты – хозяин, а я – фамильяр.

– Эй, – все равно перебила я, – ты же себя только что выкупил.

– Ничего подобного, – спокойно отозвался ворон. – Я компенсировал затраты на мое приобретение и содержание. Это другое.

– Придурок, – хмыкнула я, наклонилась и поцеловала пернатого в макушку; он, разумеется, тотчас же распушился и заурчал.

Деньги в прямом смысле жгли мне карман и руки, когда я шла в комнату. Мне казалось, что все, даже те, кого я не встречаю на моем пути, в курсе, что у меня завелась довольно крупная сумма.

– Надеюсь, Милана еще не пришла, – поделилась я с вороном.

– Ты – архитектор, – напомнил он. – Если ты не хочешь, чтобы она сейчас оказалась в комнате, ее там не окажется. Застрянет в пробке, пойдет в следующий музей, отправится обедать, да что угодно, главное – сила твоего намерения.

– Знаешь, никогда не пробовала делать это целенаправленно, – призналась я. – Когда просто думаю мысль, как бы вскользь, все получается как надо, но замечала, что, если стараюсь специально, фиг там.

– А ты думай специально, как если бы не специально, – посоветовал ворон и добавил: – Да, это умение, и его надо развивать. Недостаточно осознать себя магом, недостаточно даже им родиться, нужно потратить еще много времени на обучение и настройку себя с миром. Иначе не было бы никаких магических академий, сама понимаешь.

Я понимала. Миланы в комнате действительно не оказалось. Я села на кровать, сняла с пачки долларов резинку, распрямила купюры и принялась их