Лощина Язычников. Книга Блэквелл - Николь Фиорина

были изображены два лица, одно наполовину красивое, другое искаженное и уродливое. Под ним табличка с надписью: «Парадокс человека-чудовища».

Пройдя через прихожую, я бросила ключ от дома в чашу у входной двери и сложила рядом с ней стопку почты, когда мое внимание привлек хрустящий конверт цвета слоновой кости. Мои пальцы вытащили его из стопки, и я посмотрела на обложку. Это было от Прюиттов. Почерк был изящным и принадлежал другому времени.

Я разорвала печать Священного Моря и достала приглашение на ежегодный бал Прюиттов. Завиток по краям был маслянистого темно-синего цвета, который на свету переливался более ярким оттенком. В этом году темой был бал-маскарад, который должен был начаться в полночь. Требуется коктейльный наряд.

Джулиан будет там. Я должна была пойти.

Я бросила приглашение на длинный стол у стены, повесила сумочку и прошла в гостиную, где свернулась калачиком в дедушкином кресле и открыла «Томми Нокерс», чтобы почитать, когда комфорт погрузил меня в крепкий сон.

Когда я проснулась, в доме было темно. Пробили дедушкины часы, и кто-то постучал в дверь. Я завернулась в дедушкино одеяло, протирая глаза по пути к входу. Навязчивая песня зазвенела у меня в ушах, когда я открыла дверь.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты идёшь, — выпалила Мандэй, собравшись с духом.

Мой взгляд проследил за ее силуэтом.

— И тебе привет.

Она проигнорировала меня, протиснулась мимо, держа в руках пакеты и бигуди в волосах.

— Я схожу с ума, — захныкала она. — Это мой первый раз, когда я иду на бал Прюиттов в качестве наполовину члена Священного Моря, и я не пойду без тебя.

Она развернулась, оглядела меня с ног до головы.

— Только не говори мне, что ты заставишь меня делать это в одиночку. Фэйбл уезжает со своими сестрами, а у меня никого нет. О, боже мой, мне придется поговорить с Августином Прюиттом. Нет, Фэллон, ты должна пойти.

— Я не понимаю, почему ты так нервничаешь, но я пойду с тобой, — сказала я, помогая ей с некоторыми пакетами.

Я все равно собиралась идти и отчасти испытала облегчение от того, что она была здесь, так что мне не пришлось идти одной. Я никогда не была из тех, кто держит обиду. Мандэй была искренна, никогда не ожидая, что все пойдет так, как пошло. Единственное, в чем была виновата Мандэй, так это в своей настойчивости. Я не могла винить ее за то, что случилось с дедушкой, когда ее там даже не было. Поскольку я остаюсь, может быть, нам было бы полезно начать все сначала и перестроиться с нуля. На этот раз с честными намерениями.

— Давай, мы можем подготовиться наверху, в моей комнате. Я сделаю тебе макияж, потому что эти тени для век ужасны.

Мандэй откинула голову назад и издала стонущий звук, смешанный с облегчением. — Спасибо, — добавила она, затем последовала за мной вверх по лестнице в мою спальню.

Был час до полуночи, и я стояла в ванной, нанося макияж, пока Мандэй разговаривала со мной из моей спальни. Жар от плойки для волос превратил ванную в печь, из-за чего мои свободно завитые волосы прилипли к затылку и коже, свисая вокруг бедер. Я наклонилась вперед и накрасила ресницы, прежде чем закрыть тушь и размазать черное пятно в уголке.

— У тебя все еще есть этикетки на половине одежды — триста долларов! — воскликнула она из моей спальни. — Фэллон, с какой стати тебе покупать свитер за триста долларов?!

— Убирайся из моего шкафа, — крикнула я в ответ, потому что она бы не поняла.

В течение многих лет я думала, что шмотки и внешний вид — все это поможет мне завести друзей. Если бы я не выглядела как труп, возможно, люди в Техасе не считали бы меня фриком. Если бы я научилась краситься и носила правильные вещи, я могла бы завести друзей помимо призраков, которые посещали меня. Это никогда не срабатывало, и моя страсть к моде только росла. Ничто не могло передать то, что я чувствовала, когда накидывала свитер на плечи, и то, как это заставляло меня чувствовать себя защищенной, когда я была открытой и уязвимой.

И в Воющей Лощине у меня наконец-то появились пару друзей

Мандэй все еще возвращала мне доверие…

— Ты знала, Адора шьет всю одежду для бутика, — продолжила Мандэй, — она действительно талантлива и может легко сшить это или все, что ты захочешь, на самом деле. И за гораздо меньшие деньги. О, Фэллон! Смотри!

Когда я выглянула из-за двери ванной, Мандэй стояла посреди моей спальни, держа перед собой платье.

— Ты должна надеть это!

Я стояла неподвижно, выпуская застрявший в груди воздух.

Платье было прекрасным. Смесь белого материала. Кружево, шифон и шелк. Вырез был глубоким V-образным, доходящим почти до пупка.

Я ахнула.

— Это твое?

Мандэй покачала головой.

— Ты можешь поверить, что я нашла это в глубине шкафа?

Она повернула платье лицом к себе, и спина была такой же красивой.

— Ты думаешь, это твоей мамы?

И этот комментарий ударил меня в грудь, выбив воздух из моих легких.

Моей матери. И вдруг это вспыхнуло у меня перед глазами. Я гнала от себя мысль о том, что моя мама могла бы остаться в этой комнате, спать в этой кровати. И сейчас она могла бы надеть платье, которое держала в руках Мандэй.

— Если ты не наденешь его, это сделаю я, — продолжила Мандэй, заполняя мое молчание.

— Нет, — я шагнула вперед, взявшись за края и развернув его веером перед собой, — я хочу его носить. Я просто, я не знаю. Это так красиво, и у меня никогда не было ничего, что принадлежало бы ей.

— Я надеялась, что ты это скажешь… потому что мои сиськи ни за что не поместятся в это платье.

В полночь мы с Мандэй стояли у моей входной двери. Толстая белая луна висела прямо над головой, и повсюду царила тьма. Платье моей матери облегало мое тело, как вторая кожа, а платье Мандэй отливало золотом до самых ног. Что-то, что носила бы греческая богиня, с подходящей лентой вокруг лба.

— Хорошо, — сказала она, отряхивая руки.

— Мы готовы.

— Мы готовы, — согласилась я.

Тишина.

Ухнула сова.

— Мы просто пойдем туда пешком? Я имею в виду… мы точно не можем кататься на скутерах в этих платьях.

Мандэй повернулась ко мне.

— Я не думала об этом.

Снова тишина.

— Мой скутер сломан. Нам обеим пришлось бы поместиться на твоем.

Мандэй рассмеялась.

— Да, хорошо… потому что это сработало бы.