Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

встречаются животные силы с разным функционалом, в том числе с охранным.

– Отлично, просто великолепно, – пробормотала я и повторила: – Я уже ухожу.

Доберманы напряглись и приготовились к прыжку. Фиг ты куда уходишь, Твардовская, подумалось мне. Как только я повернусь к ним спиной, они прыгнут. Можно было, конечно, позвать на помощь. Можно было даже дозваться – из цехов бы, вероятно, кто-то и вышел. Вопрос только в том, что оттуда мог выйти простой работник, который собак или не видит, или видит как-то иначе. Ко всему – кто знает, как сами собаки отреагируют на крик? Мозг лихорадочно соображал. Я прикрыла глаза. На внутреннем экране собаки выглядели как три пульсирующие красные точки. Линия силы здесь тоже была, но не в самой промзоне, а проходила как магистраль, по улице, через которую я и свернула сюда. В промзону от магистральной линии тянулась едва заметная оранжевая ниточка. На нее и были нанизаны собаки.

Что делать со всей этой картинкой, я не представляла. Как бы мне сейчас пригодился совет ворона, но мой фамильяр здесь отсутствовал. Впрочем, ворон говорил, я могу осознанно менять то, что вижу. Знать бы, что поменять. «Оборви канал», – прозвучало в моей голове. Спрашивать как времени не было, я закрыла глаза, представила, что хватаюсь за оранжевую нитку и выдергиваю ее из магистрального потока. Я дернула (моя рука в материальном мире повторила мысленное движение, причем это почему-то была левая рука), оранжевая нитка начала гаснуть. Как только она погасла до конца, три красные точки потухли, будто выключились.

Я открыла глаза. Черных собак передо мной не оказалось.

– А что, так можно было? – нервно хихикнула я, глядя в небо.

Ответа, разумеется, не последовало. Я решила не искушать небеса, развернулась и бодрым широким шагом пошла обратно к воротам.

– Вы чего-то ищете? – спросил у меня мужичок, куривший на крыльце здания, у которого стоял автомобиль.

– Уже все нашла, спасибо, – на ходу кивнула я.

Пройдя обратно, что называется, по своим следам, я вынырнула из промзоны и зашла в первую же кофейню. Да гребись оно все конем, заработаю, решила я, покупая себе кофе и чизкейк. Забравшись на высокий стул у стойки, расположенной вдоль окна-витрины, я подумала, что не соврала тому мужику из промзоны. Я действительно нашла – нашла идею для творческого задания. Оно будет связано с опасностями, которые могут поджидать архитектора в городе. Например, напишу про промзоны и стражей. Главное – собрать чуть больше информации.

Так у меня появилась идея для творческого задания, а забирая ворона, я узнала, что сто седьмой кабинет и все относящиеся к нему службы – ветеринарка, карантин и помещение для фамильяров – работают круглосуточно. Вместо уже знакомой девушки на дежурстве сегодня был юноша в очках, а в карантине сидели левретка и сиамский кот, причем вид у последнего был примерно такой же, как у моего ворона три дня назад.

– Можете сразу оставить его в вольере. – Юноша повел головой в сторону соседней двери, за которой скрывался блок для размещения фамильяров.

– Нет, – решительно ответила я, прижимая молчаливого ворона к груди, – не сегодня. У него стресс, и он должен побыть со мной.

– Как знаете, но порядки вы помните. Можете погулять с ним, а потом принесете в любое удобное время. Мы работаем круглосуточно.

Я кивнула и покинула помещение.

– Мне там не понравилось, – проворчал ворон, когда мы отошли на достаточное расстояние.

– Мне бы там тоже не понравилось, – уверила его я, – но ты же сам все понимаешь – таковы правила.

– Правила существуют для того, чтобы их нарушать, – фыркнул он и буквально распластался на мне.

– И это говоришь ты? – Я погладила пернатого по спине и крыльям.

– Ты меня еще плохо знаешь. – Он потерся головой о мое плечо.

– Уверен, что хочешь ночевать в нашей комнате? Там Жужа. Пока тебя не было, Милана тоже начихала на правила и решила собаку на ночь в вольере не запирать.

– Джульетта – хорошо воспитанная собака, – отозвался ворон. – Если ты не заметила, она на меня еще ни разу не гавкнула. Меня, признаться, больше смущает ее хозяйка, но хозяев порой не выбирают. Даже фамильяры.

– Ты это на что намекаешь? – с театральной угрозой в голосе протянула я.

– Я не намекаю, я прямо говорю, – с деланой обидой ответил он, а потом заговорил уже нормально: – В целом ты права. Я не очень хочу сейчас идти к ним. Хочу пообщаться с тобой.

– Тогда пойдем гулять, – предложила я. – Сейчас только рюкзак и толстовку возьму на всякий случай.

– Ты хоть спала сегодня? – с тревогой в голосе спросил ворон.

Лишь когда он это спросил, я вдруг ощутила, как сильно устала и как у меня гудят ноги, но не могла же я отказать в просьбе моему фамильяру, который действительно, кроме шуток, пережил стресс и разлуку с владельцем.

– Спала и даже ела, – уверила я, и мы отправились гулять.

Глава 6

Мои родители, какими бы они ни были, действительно много делали для меня. Они старались, чтобы я всесторонне развивалась, водили меня по музеям и театрам. Однако у них была совершенно невыносимая для меня черта, дурное влияние которой я заметила, гуляя с вороном по Питеру. Показывая мне что-то, особенно в некоем новом месте, они любили повторять: «Смотри внимательно, возможно, тебе больше никогда не случится здесь побывать», «Запоминай, может, у тебя больше не будет возможности это увидеть» или даже «Может, ты тут в первый и последний раз». Информацию надо было впитывать быстро и четко, как будто всасываешь длинную макаронину. Второй такой могут не дать, если вообще и эту не отберут в процессе. По крайней мере, тогда это запечатлелось в моем детском мозгу именно так. Теперь же и на город я смотрела так, будто завтра он должен уйти под воду, ну или я – вернуться на историческую родину.

– Ты так на все смотришь, как будто у тебя это сейчас отнимут, – подметил ворон.

– Привычка, – вздохнула я.

Второй стороной этой медали было то, что впитанную информацию такого рода я хранила годами: кто как был одет, что говорил, как падали солнечные лучи и чем в это время пахло в воздухе.

– Кажется, теперь понимаю, почему ты отбрасываешь некоторую часть данных об окружающем мире, – в унисон моим мыслям проговорил ворон. – Ты накапливаешь другую. Ты ведь сейчас запоминаешь звуки, запахи, атмосферу, да? Тогда тебе действительно неважно, кто с кем жил, как зовут начальство через три инстанции над тобой и какое у него было прозвище. Впрочем, это полезное качество. Точнее, так: у тебя есть внутренние принципы обработки данных, на которых можно выстроить довольно интересную систему. Я подумаю об этом.

– Тебе-то это зачем? – изумилась я.

– Люблю нетривиальные задачи, – хихикнул он.

– Знаешь, – решила на этой волне поделиться с ним я, – мои одногруппники знали все про наших преподов – у кого сколько детей, кого муж бьет, кто что любит есть на завтрак и так далее, – а мне было все равно. Что бы мне дала эта информация? Я учиться пришла, а не о преподах инфу узнавать. Да, мне плевать, кем был ректор академии в юности. Если он сейчас ректор, если он много хорошего тут устроил, то прошлое не считается. Так, придает налет романтики. Хотя мне-то что, сюда я тоже приехала учиться, а не ректора романтизировать…

– Иногда такая информация дает представление о поступках людей, – заметил ворон. – Иногда – возможность установить с ними контакт.

Мы спустились с Троицкого моста и вышли к Петропавловской крепости.

– Мне не нужно было понимать их поступки, – уперлась я, – мне нужно было учиться. Контакта с ними мне тоже хватало в рамках учебного процесса. Полагаю, ты должен знать о субординации.

– Жизнь часто сложнее, чем мы о ней думаем, – философски заметил ворон. – Я не говорю тебе: поступись принципами. Если тебе не нужна информация, не нужно себя насиловать, искать и поглощать ее. Я говорю тебе: иногда такое знание может объяснить мотивы человеческих поступков, через знание ты можешь найти друга либо обрести врага… Просто подумай об этом. Послушай мудрую птицу.

– Ты не мудрая птица, ты вредная птица! – улыбнулась ему я.

– Может, и так, зато смотри, как я могу! – с этими словами он сорвался с моего