Первый Артефактор семьи Шторм - Юрий Окунев

этажа. За несколько мгновений она сбежала по ступеням и приблизилась к лежащему на полу мальчишке.

— Ты⁈ Совсем страх потерял? Привёл в дом чужого⁈ Оставлю без обеда.

— Елизавета Васильевна, — начал было Андрей, но она резко развернулась на каблуках.

Щёки Елизаветы горели красными пятнами, высокая грудь колыхалась под рубашкой, а линия бёдер, подчёркнутая широким ремнём, уводила мысли в самые низменные желания.

— Кто вам разрешил проникать в этот дом? Вы хоть знаете кто…

Она не закончила, потому что наконец увидела, кто же стоит перед ней. Через мгновение она уже сжимала меня в своих объятиях, и я фактически лежал щекой на её груди — Елизавета оказалась почти на голову выше меня.

— Серёжа! Ты жив! Где ты был? Что случилось? Может и Петр Иванович?

Я резким движением отодвинул её от себя и посмотрел в глаза. В них плескалась надежда, любовь и… страх. Сжирающий изнутри ужас. Вокруг её красивых молодых глаз уже появились острые морщинки, которые чаще видны у старушек. Или у тех, кто рано теряет любимых.

А ещё я видел, в мелькающих перед глазами картинках, как моему брату, старшему брату Петру Ивановичу, женой которого была Елизавета, ставят ногу на грудь. А затем — выжигают Дар. После такого не живут ни в одном мире.

Эти уроды выжгли семейное гнездо, всех одарённых, в прямом смысле. По случайности оставив в живых только меня. Или только потому, что Светлана решила, что у мальчишки нет дара.

А тут вот как повернулось.

— Прости, Лиза, — слова давались с трудом, голос звучал глухо, а меня начало трясти от гнева. — Остался только я.

Я ожидал чего угодно: слёз, истерики, пощёчины, в конце концов. Но вместо всего этого я увидел, как голубые глаза девушки стали стальными, а лоб пересекла суровая морщина. Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в мои плечи, и сказала:

— Очень недальновидно с их стороны. Шторм так просто не остановить. Да, Серёжа?

Глава 4

Мертвое гнездо

Первым делом, как только неудачливых грабителей запаковали, меня провели в спальню. Нет, не для постельных утех, хотя фигура Лизы была крайне соблазнительной со всех сторон, а раскрасневшиеся от гнева щёчки добавляли яркости её чуть бледному аристократическому лицу.

Что ж делать с этим подростковым телом? Срочно занять себя полезным делом! Но сначала привести себя в порядок.

В спальне мне выдали комплект полотенец, чистую одежду и отправили в ванную. Здесь я с удовольствием начал смывать с себя следы пребывания в плену у бабушки. У обычных людей бабушки мучают внуков пирожками и соленьями, а мне же пытались вскрыть череп и мысли запрещёнными методами. И видимо плётки были самым мягким из инструментов.

Встав под душ, я изучил свой браслет на правой руке. Обычная нитка, теперь тёмная, как прогоревший фитиль. Камни такие же. Энергии внутри — чисто на поддержание физического контура. Работа грубая, кривая.

Судя по всему, это сделал сам Сергей. Пытался найти способ получить силы. Помогло, если так можно сказать.

Затем я недовольно осмотрел браслет, что плотно прилип к левой руке. Было ощущение, что он частично врос в кожу, что даже не позволял просунуть под него тонкую ушную палочку, не говоря о пальце. При этом он переливался синими огоньками, словно внутри камней сияли далёкие холодные звёзды.

Качественная работа. И старая. Магия изливается тонким слоем, который маскирует браслет. Силовые линии выстроены грамотно, даже изящно. В металле заключена сила, позволяющая сжиматься-разжиматься, а камни, судя по форме, фокусируют энергию внутрь тела.

Самым ярким были аметисты, классические камни по работе с «головой». Контроль сознания. Некоторые пазы были заполнены обсидианом — он служит ретранслятором эмоций, усиливают то, что проявляется, особенно негатив.

На их фоне слегка терялся чёрный турмалин. Обычно его используют как защитный амулет, но здесь он сделан в виде «энергетической антенны». Видимо именно он и сообщит бабушке о моих дурных намерениях.

Я мысленно представил, как она спотыкается и падает с лестницы. Браслет нагрелся, но потом успокоился.

С трудом оторвав взгляд от браслета, контролирующего мои действия относительно бабушки, я переключился на кулон.

«Око Шторма», — шептало подсознание, намекая, что штуковина крайне важная. Завихрения ветра и облаков были выполнены из серебра, а само Око, в моём мире называемое Оком бури, выглядело как тёмно-синий, почти чёрный камень. Внутри камня мерцала оранжевая искорка, будто там в глубине кто-то решил зажечь свечу.

Только, как и в темнице, никакой магии я не чувствовал. Красиво? Да. Изящно? Безусловно. Но это украшение, пусть и очень искусное.

Пока я разглядывал артефакты этого мира, нежась под горячими струями, не заметил, как ситуация вокруг изменилась. В ванной пахнуло холодом, за матовым стеклом душевой кабины мелькнула тень.

— Ко мне? — спросил я, обыскивая взглядом кабинку.

Разумеется, ничего подходящего для самозащиты не находилось.

— Кхе-кхе, — ответили мне. — Прости, не удержалась.

Елизавета Васильевна не дождалась момента, когда я закончу с ванными процедурами. А теперь сидела и даже шум воды не скрывал, что она плачет.

— Как я скучала… Вы исчезли так неожиданно. Я осталась одна.

Сами по себе на глазах появились слёзы. Чужая семья, чужая боль, но при этом такая близкая и понятная. Своих терять всегда тяжело. Бессмертные это понимают лучше многих обычных людей.

— Петя… Я скучаю по нему. Прошло уже две недели, а мне всё кажется, что он просто вышел и сейчас вернётся со службы.

Когда я выключил воду, пришлось подождать целую минуту, прежде чем Лиза поняла намёк и с ойканьем выскочила из ванной.

Когда я, закутавшись в плотный халат, вышел в спальню, девушка сидела с горящими щеками на небольшой кресле у трюмо и, положив руки на колени, смотрела в пол.

— Ой, Серёжа! Какая я дура! Что люди подумают, а?

— А что, есть ещё кому думать-то? — усмехнулся я. — Я думал вырезали всех, кроме меня.

Она покачала головой:

— Петя отослал меня на несколько дней, сказал, что позвонит, когда можно будет приехать. Но вместо этого позвонили из полиции и сказали, что я единственная, кто осталась… А ты же знаешь, по закону я, как магистр, могу наследовать только часть имущества мужа, но никак не всего рода. Вы всё-таки грандмастера и Хранители. Выше вас только князья.

— Что было бы с остальным наследством? — Я изучал одежду, что мне положили на кровать.

— В пользу государства, а там