Омут - Снежана Каримова

сотка земли, а он еще хочет грядки. Не совсем лесное, конечно, но все же деревянное.

Бесена огляделась в поисках охранника – части иммунной системы, защищающей душу. Того нигде не было, но если бы он и имелся, то все равно не смог бы помочь – омут Цветы уже походил на море, и берега его затерялись вдали. Черная вода подобралась к самому сердечному домику, почти поглотив остров, на котором тот стоял. Кое-где тягучие волны облизывали стены, и на рассохшемся дереве оставались выпуклые капли, похожие на птичьи глаза.

Бесена подплыла к крылечку и, поднявшись, забралась внутрь сарайчика, словно в шкаф – до того внутри было тесно. Но ей места хватило. И хозяйке домика тоже.

Дух Цветаны парил над полом. Карие глаза уже были открыты, но выглядела она оглушенной. Внутренняя Цвета только отдаленно походила на человека, а больше на дерево. Вместо ног у нее были корни, на голове – зеленые иглы, сизый мох и папоротник, словно кусочек лесной подстилки. Кожа была темно-коричневой, блестящей, как отполированное дерево, с темными бороздками трещин. В этих разрывах сияли, словно светлячки, зеленые огоньки, и от них тянулись, оплетая стены домика, длинные мерцающие стебли, похожие на хмель. Где-то они совсем высохли, где-то чуть подвяли, а мелкие листья да крохотные чешуйчатые шишки местами пожелтели, словно в сердечном домике наступила осень. Эти стебли, догадалась Бесена, и были нитями связи, которыми дух пришивался к телу. Раньше она такого не видела. Нити связи человеческих душ походили на мягкую светящуюся шерстяную пряжу.

Больше сомнений не было. Дух, а не душа.

Подменыш.

Ух, вот так история, похвастается потом другим бесам!

В конце октября, когда дни коротки и пасмурны, а ночи длинны и темны, подселенцы сбивались в стайки и устраивали сходбища. Бесена обычно летала на пустырь недалеко от Тихого Омута. В темноте пышно разросшиеся там пшеничнозолотистые метелки вейника казались бегущей водой.

На сходбищах бесы делились своими приключениями и историями людей, чьи души они щипали. Раньше Бесена слышала там о подменышах, но потом они совсем перевелись, и больше никто не рассказывал о духах в человеческих телах. Только старые бесы могли похвастаться подобной встречей.

А в прошлые времена, бывало, среди людей гуляли слухи о том, как их хороших, красивых детей уносили лесные духи, а взамен оставляли своих – болезненных, глупых, злых, – которые рано умирали или превращались в деревянные чурбачки. Сказка – ложь, да в ней намек. Лесные дети в самом деле редко доживали до взрослых лет – куда чаще они увядали, едва достигнув шести годков, лишь единицы дотягивали до шестнадцати. Когда их приемные матери охладевали к чужим отпрыскам, те больше не могли вить нити связи. У человеческих душ таких проблем нет, они-то умеют вить нити даже из любви к себе.

Но вот о чем все эти истории умалчивали – лесные духи никогда никого не уносили, это их потомство похищали ведьмы и знахарки, ценя подменышей за возможность принимать любой облик и прорастать в любых условиях, особенно если знать, чтó нашептать над семечком. Они заговаривали лесных детей, после чего дух в женском чреве обрастал плотью, попадал в ловушку человеческого тела, занимал место души.

И начинал считать себя человеком.

А теперь – внутри оболочки, в сердечном домике – Бесена видела истинное обличие духа.

Девочка-семечко. Древляница.

Красивая сказка о Дюймовочке в жизни оказалась не такой доброй. За Цветой прилетела не ласточка, а бес.

Бесена с любопытством крутила головой. По стенам гуляли тени, похожие на изображения от плохо настроенного проектора. Оборвешь нити связи – погаснут всполохи, и не сможет больше душа управлять телом. Умрет. А если, наоборот, вдруг случилась травма, например, тело потеряло конечность, но ниточка связи еще не успела отсохнуть, – то будет душа ощущать фантом и человеку какое-то время будет казаться, что у него всё на месте.

Кроме мелькающих теней да стеблей, цепляющихся за шероховатые доски деревянных стен, в домике больше ничего не было, даже окон. Бесена привыкла быстро дергать нити душ, сматывать их в клубок и нырять в омут, пока не очухался охранник. В этот же домик она зашла не на минуту и сама не знала, с чего ей начать обживание, словно неожиданно выиграла в лотерею квартиру и вот ей вручили ключи – радостно, да, но и волнительно.

Тут Бесена увидела оборванную нить связи. Стебель не тянулся больше к стене домика, а скрутился у корней древляницы, мелкие листочки его подвяли, но он все еще был жив и слабо мерцал. Другой конец стебля тянулся к кисти подменыша и начинался от сияющей зеленой звездочки под ее кожей.

Эту нить оборвала кровь договора. Нити не терпят членовредительства, поэтому бесы и придумали ритуал с кровью. Единство духа и тела было нарушено.

Бесена подняла свободный конец и снова глянула на девочкусемечко. Еще секунду помедлила, а потом решительно сжала плющ в руке.

Да, ей будет что рассказать другим бесам. Но она надеялась, что не скоро.

Теперь начиналась настоящая борьба.

* * *

Сначала Бесена просто глядела в потолок. Тело оказалось слегка близоруким.

Потом подселенка решилась и не спеша, привыкая к этой новой удивительной тяжести, подняла руку и посмотрела на свою ладонь, на линию жизни. У Цветы она была короткой. Но это всего лишь черточка на коже.

Бесена не выдержала и рассмеялась: сухо, скрипуче, каркающе.

А потом ей стало больно. Впервые за все время существования. Подселенка скрутилась в сердечном домике внутри тела и закричала. Миллиарды нервных импульсов пронзили ее, передавая управление телом и его память.

Нить связи, мигая зеленым, бешено пульсировала и вырывалась, но Бесена, крепко обернув ее вокруг своего запястья, затянула узел. И бес с телом стали едины, хоть еще оставались чужими друг другу. Ведь бес никогда не заменит телу душу.

Но и дух ее тоже не заменит.

Цвета-с-бесом глубоко вздохнула и медленно села.

Вдруг раздалась трель дверного звонка. Лабрадоры в соседней комнате неистово залаяли, словно призывая на помощь.

Пора было подниматься с постели и начинать жить.

Цвета-с-бесом аккуратно встала, держась за спинку кровати. Голова кружилась, и девушку слегка мутило. Еще одно неприятное чувство, но и его нужно было перетерпеть. Пальцы разжались, отпуская металлический набалдашник – украшение кровати, и тут же лихорадочно вцепились в столешницу. Цвета-с-бесом сделала шаг, схватилась за стул, потом за угол комода, уперлась в шкаф и наконец сжала ручку двери. С каждым шагом тело слушалось все лучше, и голова перестала кружиться.

Толкнув дверь комнаты, Цвета-с-бесом на секунду прикрыла глаза.

Цвета в сердечном домике окончательно очнулась. Она не была удивлена, для нее нынешнее состояние не казалось новым. Опять этот сон. Цвета видела, словно издалека, сквозь полупрозрачные стены домика – нет, не омут, а собственную розовую комнату снаружи. И эти багровые всполохи на серых досках она, кажется, тоже раньше иногда мельком видела. Только рогатой в своих снах никогда прежде не была. Бесена с закрытыми глазами парила над полом домика, иногда вздрагивая и шевеля руками. Вдруг она распахнула глаза и сразу же коснулась ногами досок.

– Ох, не так уж и легко! – сообщила она своей соседке.

– На что похоже? – тихо спросила подменыш.

– На что похоже? – задумалась подселенка. – Я словно в первый раз села на лошадь. Училась управлять живым, сноровистым, но в моей власти было заставить ее идти туда, куда я хочу.

Цвету кольнула ревность. Бесена первый раз в ее теле, а уже подчинила его себе. Никаких тебе сонных ступоров.

– Но это тяжело? – не удержалась и спросила она, надеясь себя немного утешить.

– Тяжеловато, – призналась Бесена.

– И ради этого ты заключила со мной договор? Ведь ты даже по комнате еле ходишь.

– С непривычки, – возразила рогатая. – Дальше легче пойдет.

Вдруг Бесена вспомнила разговоры подселенцев на сходках. Они же и про тела рассказывали!

– О! – заликовала Бесена. – Есть хороший способ!

Она пошевелила пальцами. Привязанный к руке стебель запульсировал.

Одна из теней на стене вдруг вздулась, стала выпуклостью, а потом и вовсе отделилась. Перед Бесеной теперь стояла маленькая кукла, похожая на Цвету,