Фурии принцепса - Джим Батчер

кроме тех, в ком видит выгоду для себя. Соответственно, в столице она окажется вполне на месте, но в то же время я не совсем уверен, все ли в порядке у нее с головой.

Люби меня – и жалей – всегда.

* * *

P. S. Хорошо, что можно тебе писать. Все меньше остается людей, с которыми я могу говорить начистоту. Если бы не вы с Аттисом, я бы свихнулся после Семи холмов.

Вот тебе правда.

В ближайшие месяцы я намерен усыплять студентов лекциями по истории.

Мы еще соберемся втроем – веселой шайкой из фехтовального зала, только уже без Олдрика. Тогда во всем разберемся.

Согласен, снежный ворон?

Сеп

Как там снежный вороненок? Еще ничего не подпалил? Когда я его увижу? И его мать?

Исана сквозь слезы смотрела на листок.

Септимус. Она в каждом слове слышала его голос.

Она потянула носом – пока совсем не рассопливилась – и нашла глазами дату. В конверте виднелось и второе письмо. Она вскрыла и тоже прочла.

Это писал не Септимус. Угловатый почерк с резким наклоном вправо, и лист местами порван, словно писавший слишком нажимал на перо, так что не выдержала тонкая бумага.

Раукус. Пока я добрался до Кальдерона, все уже не один час как кончилось. Но я был там, когда его нашли. Знаю, что официальная версия до тебя уже дошла, но это просто дымовая завеса.

Септимус погиб, когда его окружали пять лучших клинков державы. И там были не одни мараты. Там замешалась огненная и земляная магия, я своими глазами видел.

Септимус был единственным наследником, а его отец – по высокомерию или неспособности – допустил его убийство, хотя Септимус просил его о помощи, просил надавить на Сенат, чтобы предприняли прямые действия против властолюбивых ублюдков, которые его в конце концов достали. Первый консул пальцем о палец не ударил, и теперь держава обречена на самоубийственный раскол. Он не заслуживает моей верности, Раукус. И твоей.

Знаю, ты, тугодумный северянин, мне не поверишь. А если бы и поверил, ни за что не пойдешь той дорогой, что выбрал я.

Если Дом Гаев не способен защитить собственное дитя – да такое, каким был Септимус! – чего ждать от него народу?

Я не прошу тебя помочь, старый друг.

Просто не вставай у меня на пути.

До свидания.

Аттис

– Госпожа Исана, – тихо позвал Арарис.

Исана моргнула и подняла глаза от письма.

За ними готовились к битве антилланские легионы, люди метались туда-сюда с хладнокровной поспешностью опытных бойцов. На поле внизу ворд уже столкнулся с выжившими легионами. Исана видела, как Первый аквитанский, сплотив знамена вокруг консула Аквитейна Аттиса, буквально ринулся в пасть преследующего его ворда и остановил намертво – не более чем в сотне шагов от последних беженцев.

– Аттис Аквитейн никогда не был ему врагом, – безжизненным голосом проговорила Исана. – Родиус. Калар.

– Исана? – спросила Ария.

Та молча передала ей письма:

– Неделя. Писано за неделю до нашего брака. Он был тогда немногим старше, чем теперь Тави.

Ария стала читать. Исана дождалась, пока она снова поднимет взгляд.

– Родиус и Калар, – повторила Ария. – Калара Гай убил сам. А Родиуса подставил под первый удар ворда.

– Месть, – тихо сказала Исана. – Старик ждал больше двух десятилетий и все же дождался. – Она покачала головой. – А Инвидия Аквитейн метила выйти за Септимуса. Этого я не знала. Он никогда не говорил. – Исана слабо улыбнулась. – А он дал ей от ворот поворот. Ради простой девчонки из глухомани.

– Она участвовала, – прошептала Ария, – в заговоре убийц. В письме Септимуса так и сказано. Между строк.

– Граждане, патриции… – вздохнула Исана. – Оскорбленная гордость, жажда власти, месть. Как это… мелко.

Ария с бледной улыбкой кивнула на окруженного людским вихрем Раукуса.

– По-моему, ты вдоволь успела убедиться, что граждане и патриции бывают дураками не хуже прочих. А то и почище.

Исана показала ей на письмо:

– Почитать эти письма – в каждом штрихе и росчерке просвечивает. Аттис ненавидел Гая. Ненавидел продажность и властолюбие своих собратьев.

– И стал тем, кого ненавидел, – тихо закончила Ария. – Думаю, не он первый.

Среди построения Первого аквитанского легиона загорелся огонь – свет пылающего клинка был виден даже издалека, даже при свете дня. Легион в ответ взревел, голоса звучали шумом разбивающегося о берег прибоя. Легион врезался в толщу ворда – убивал, крушил, великанов пронзал огненными копьями, двуногих чудищ осыпал огненными шарами, и те с пылающими головами валились с ног, сбивая собою других.

Конная ала, вырвавшись из соседних с Первым аквитанским легионов, проникла в брешь, добивая и топча приведенные в беспорядок полчища ворда, меж тем как легион под прикрытием кавалерии перестроился и отступил. Пехотинцы, отойдя не более трех сотен шагов от прежней позиции, восстановили порядок и пропустили к себе в тыл отступившую в свой черед конницу.

И снова легион столкнулся с вордом, двигавшимся теперь гуще и согласованнее. С флангов Первый аквитанский легион поддерживали соседи – Второй пласидский, если Исана не ошиблась, и, судя по знаменам, Коронный легион. И ворд снова попятился. И снова атака кавалерии прикрыла перестроение пехоты. Легионеры отбили триста шагов, но на земле, под ногами нечеловеческих врагов, оставалось все больше застывших безмолвных тел в доспехах.

Маневр повторялся еще несколько раз, однако Исана видела, что с каждым разом ворд становится плотнее, а легионы, прежде чем развернуться для новой стычки, отбивают все меньше земли.

– Что же медлит Антиллус? – Не выдержав, она обернулась к терпеливо ожидавшему за плечом Арарису. – Еще немного, и те легионы погибнут.

– Нет, – покачал головой Арарис. – Аквитейн добился от них, чего хотел. – Арарис указал на сплотившуюся толпу ворда. – Он заставил их сосредоточиться перед последним ударом.

– Во́роны побери, если он не прав. – Антиллус Раукус подъехал ближе и окинул взглядом поле сражения. – Их летуны нас заметили. И он сбил этих клятых тараканов в кучу, чтоб мне… – Он ударил себя кулаком по ладони – удар в тишине на высотах вышел на удивление звонким. – Недурно проделано, – словно через силу признал Раукус, – для новичка в сражениях.

– Сколько еще? – спросил Арарис.

Раукус поджал губы:

– Пять минут. При следующем отступлении, едва они станут напирать, ударим мы. – Он обернулся к стоявшим невдалеке командирам, крикнул им: – Пятиминутная готовность!

Приказ разошелся по рядам с быстротой и точностью, говорившей о долгом опыте и дисциплине. Антиллус кивнул сам себе. Исана, стоявшая сейчас достаточно близко, ощутила исходившие от