Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке - Иван Владимирович Ельчанинов

тебя вырастил. Он любил тебя больше других детей и никогда бы не погубил твою семью. И ты бы не погубил свой дом, если бы знал, что он твой…

Казалось, что слова Арлстау зацепили каждого, и каждый задумался, особенно полководец. Дочь полководца и вовсе тонула взглядом в госте с восхищением – услышала в его словах добро, в них не было намёка на удар. Посчитала, что он здесь не случайно – есть у него в этих краях своё предназначение.

–Откуда ты это знаешь?

–Девушка в сиреневом, – ответил кратко, но понятно. – Её слова – истина!

Лишь больше разозлил ответ.

–Ты этого не можешь знать! – наорал на него Данучи и приказал полководцу. – Готовь войско! Будем биться до последнего......

Тот, как раб, был послушен, возмущение скрыл за глазами и отправился раздать распоряжения. В его кармане два художника, и, если бы сам не был в чьём-то кармане, то мог бы рассчитывать на многое.

Умирать сегодня не собирался, веря всем сердцем, что новый художник их спасёт, «пусть и не всех, но самых важных, пусть и сам себе лжёт, что он на стороне авров!».

Дочь полководца не готова к такому повороту событий, не скрывала страха. Пугало приближение боя, самой битвы не боялась.

Музыка барабанщиков авров действовала на неё удручающе – люди никогда не понимали, зачем им музыка в бою, для чего им мелодия в сердце, когда бьются за Родину…

Змеи мертвы, лежат на поле боя, авры не решались по их телам ступать, а люди не знали, куда отступать, и в двух художниках не видели спасения. Раньше бои были лишь с численным преимуществом, а теперь всё наоборот. Ни один из воинов полководца не верил в победу – не потому что врагов больше, а потому что враг есть на небе.

–Возьми меч! – приказал Данучи дочке полководца.

–Я не могу взять его, я боюсь потерять в нём себя. – осмелилась она на протест.

–Возьми, – настоял он, и она не устояла, мольба глаз не помогла.

Ладонь крепко сжала рукоять, слегка задрожав, и чёрная сталь порезала воздух красивым жестом.

Меч идеален по своему содержанию, в два щелчка очаровал Анастасию, подобно змею искусителю. Резала им воздух и представляла, как будет спасать художника в скором бою.

Руки трясутся и видят, что в этой стали закат, но приняла без обиды, хоть тяжела рукоять. Меч, как второе дыхание. Он, как талисман, как Божество! В нём весь гнев, что собран по крупицам по планете, в нём вся ненависть, к которой приручил себя человек, в нём вся сила, от которой закипают вены.

Всё это ощутила и приняла всё, что обрушилось, хоть и не знала, что ей с этим делать…

–С ним ты не умрёшь, – запоздало ответил Данучи.

–Когда падают звёзды, я мечтаю о мире, но мечты не желания и не спешат сбываться, – поделилась она сокровенным, на что художник ответил:

–Я стёр людям все воспоминания о войне, и это не помогло. Стоило одному захотеть войны, и она к нам вновь вернулась! Видимо, война это наша неотъемлемая часть, без которой мы, просто, не можем!

–Сотри память хотя бы мне.

В голосе наивность – умиляет, но не цепляет. «Неужели, она серьёзно?», – думал он про себя, – «Почему не видит последствия? Лучше закончить войну раз и навсегда, чем отложить её на потом! Возможно, сегодня последний день войны, и больше люди не познают её, если не начнут воевать друг с другом…».

–Нет! – твёрдо ответил он. – Намеренно повторять ошибки не моё!

–Сорок лет мира не может быть ошибкой!

«Может!», – мысленно ответил он, и направился в глубь войска, ловя пустые и косые взгляды. В них художник раскусил непозволительную расслабленность – словно каждый боец доверился судьбе.

Полководец чем-то пытался их бодрить, кричал речи о великом, о чести, о подвигах, но кого он обманывает – они все бились за деньги, за звон монет и стоны душ заблудших. Кто-то мечтал о доме, о женщинах, о детях, о том, как потратят все свои богатства. Кому-то на это нужна жизнь, а кто-то спустит всё в один день и проснётся утром с мыслью: «Для чего я воевал?!».

Расслабленное состояние войска не понравилось Данучи. Ни один воин не надеялся на себя. В своих фантазиях видели, как новый художник превращает авров в камень, не смотря на свои слова, что он за них. Мечтали, как Данучи пытается ему противостоять, но не может без рук.

Слух о том, что Данучи – сын Алуара, пронёсся по войску, оставив неизгладимый след, потому они не верили, что он пойдёт против своих.

В Данучи уже никто не верил, но он встал рядом с полководцем и перебил его пустую речь громкими словами:

–Посмотрите на меня.

И все посмотрели. Расслабленность ушла, и войска повиновались, показав полководцу, кто здесь главный. Это вызвало в нём неприятное, щекотливое чувство, от которого опускаются в землю глаза, сжимаются кулаки и зубы.

Впервые художник обратился к ним за долгий год войны, но сделал это всем сердцем, от души.

–Война забрала мои руки, моё прошлое, мою Родину, мою семью, мою жизнь! Но я верю, что у меня есть будущее, что не всё в этой жизни я сделал! Я верю и в вас, хоть вы в меня уже не верите! Станьте единым целым, чтобы победить в решающем бою! Хоть раз станьте целым, и этот день не будет для вас последним! Если не устоят первые, упадут вторые, а раздавят третьих! Жизнь надо заслужить, и вместо вас никто не будет биться! Докажите самим себе на поле боя, что вы достойны жить…

Затем взял паузу и спросил:

–Кто со мной?

Раздался оглушительный рёв, и все до единого взметнули оружие вверх. Впервые обратился к ним художник, половину его слов, даже не поняли, но это не важно. Главное, внимание, а оно бесценно! За минуту изменил их мнение о себе, заставив вновь в него поверить, пусть и не на долго…

Взмах руки полководца, и горн затрубил на всю долину, оглушив собой ритм барабанов.

Данучи вёл войско, шагал впереди, чуть позади него Анастасия. Она готова в любой миг спасти его, ведь меч придал слепой уверенности.

Полководец на коне, за спинами конницы. Так надо – как они без него, если первым падёт…

Авры стояли на месте – хоть и сами убили всех змей их планеты, но не решались пройтись по их останкам.

Данучи первым переступил змею и побежал на врага,