Знак Единорога. Рука Оберона - Роджер Желязны

– Я готов, – откликнулся Бенедикт.

– Хорошо, что ты вернулся так вовремя. Узнал что-нибудь интересное?

– Меня вызвал Ганелон, – сказал он, – как только узнал, что происходит. План его мне понравился, поэтому я здесь. Что касается Двора Хаоса – да, я действительно кое-что узнал…

– Минутку, – прервал я его.

Сотканная из лунных лучей картина становилась все полнее. Очертания города у меня над головой полностью проступили. Лестница стала видна целиком, хотя в некоторых местах казалась бледнее. Я потянулся к ней, всем разумом своим…

Холодная и податливая, четвертая ступень была на месте. Но вроде бы чуть подалась, когда я коснулся ее.

– Почти, – сообщил я Бенедикту. – Сейчас проверю лестницу. Приготовься.

Он кивнул.

Я поднялся по каменным ступеням – раз, два, три, – потом приподнял ногу и опустил ее на четвертую, призрачную. Под моим весом она чуть покачнулась. Я не решался встать на нее обеими ногами и ждал, наблюдая за луной и вдыхая холодный воздух. Лунная дорожка на воде становилась все шире; посмотрев вверх, я увидел, что Тир-на Ног’т несколько утратил свою прозрачность. Звезды за ним были почти не видны. За эти мгновения и ступень под моей ногой стала тверже. Упругость ее исчезла. Я чувствовал, что теперь она способна выдержать мой вес. Я скользнул взглядом по лестнице сверху донизу, я видел ее полностью – где-то плотную, где-то полупрозрачную и искрящуюся, но ведущую на самый верх, в плывущий над морем безмолвный город. Я поднял ногу и опустил ее на четвертую ступень. Пожелай я, и несколько шагов вознесли бы меня по небесному эскалатору туда, где воплощаются грезы, ходячие неврозы и сомнительные пророчества, в лунный город, воплощающий двусмысленные желания и искажающий время во всей бледной красе своей. Я шагнул назад, еще раз бросив взгляд на луну, уже висящую над мокрым рубежом мироздания, и в серебристом свете ее вновь посмотрел на карту Бенедикта.

– Лестница прочная, луна взошла, – сказал я.

– Хорошо, иду.

Я видел его там, в самом центре Образа. Он поднял зажатый в левой руке фонарь и какое-то мгновение стоял совершенно неподвижно. Еще миг, и он исчез, исчез и Образ. А в следующий миг Бенедикт появился в таком же зале, только у края Образа, у самого его начала. Он поднял фонарь и огляделся. Никого.

Бенедикт развернулся, подошел к стене и поставил фонарь там. Его тень протянулась от фонаря к Образу, резко мотнулась, когда он развернулся и вернулся к исходной позиции.

Этот Образ, заметил я, светился более бледно, чем тот, что в Амбере, – серебристо-белый, ни следа знакомой голубизны. Очертания те же, однако призрачный город проделывал странные фокусы с перспективой. В узоре виделись искажения – что-то шире, что-то уже, – причем искажения эти словно плыли по его поверхности, непонятно почему. Как будто я видел всю картину через бракованную линзу, а не через Козырь Бенедикта.

Я спустился на землю и снова сел на нижнюю каменную ступень, продолжая наблюдать.

Бенедикт ослабил клинок в ножнах.

– Ты знаешь о возможном воздействии крови на Образ? – спросил я.

– Да. Ганелон рассказал.

– Ты когда-нибудь подозревал… что-нибудь такое?

– Я никогда не доверял Бранду, – сообщил он.

– Так что с путешествием ко Двору Хаоса? Что ты узнал?

– Позже, Корвин. Теперь он может появиться с минуты на минуту.

– Надеюсь, никаких отвлекающих видений не будет, – сказал я, вспоминая свое собственное путешествие в Тир-на Ног’т и участие Бенедикта в финале моих тамошних приключений.

Он пожал плечами:

– Силу им дает твое же внимание. А мое внимание сегодня зарезервировано для иного.

Бенедикт медленно повернулся, снова внимательно оглядев все уголки зала. Закончив осмотр, остановился.

– Интересно, а он знает, что ты здесь? – спросил я.

– Возможно. Но это не имеет значения.

Я кивнул. Если Бранд не появится, мы выиграли день. Остальные Образы под охраной, а Фиона получит шанс продемонстрировать свое собственное тайное искусство, чтобы отыскать Бранда. Тогда начнется погоня. Фиона и Блейз уже однажды сумели его остановить. Сможет ли она сделать это одна? Или нам придется найти Блейза и убеждать его помочь? А может, Блейза уже нашел Бранд?.. На кой черт Бранду вообще это самое могущество? Сесть на трон – это я понимаю, но… Все-таки он сумасшедший, на этом и сойдемся. Жаль, но именно так обстоят дела. Наследственность или окружение? Все мы в какой-то мере безумцы, каждый по-своему. Честно говоря, только безумец, имея так много, столь отчаянно будет желать на толику больше, просто чтобы чуточку возвыситься над остальными. У Бранда эта тенденция оформилась до пика, вот и все. Карикатурное воплощение этой общей нашей мании, вот что он такое. А с этой точки зрения так ли важно, кто именно из нас стал предателем?

Да, важно. Потому что он перешел к делу. Безумец или нет, но он зашел слишком далеко. Ни Эрик, ни Джулиан, ни я никогда подобного не сотворили бы. Блейз и Фиона в конце концов порвали с ним, отойдя в сторону от разросшегося заговора. Жерар и Бенедикт всегда были лучше нас – морально чище или взрослее, не важно, – ибо изначально устранились от этой игры престолов с нулевой суммой. Рэндом за последние годы изменился, и изрядно. Может быть, нам, детям Единорога, потребовались века, чтобы наконец стать взрослыми, и это потихоньку произошло со всеми нами, но не с Брандом? Или же как раз его стараниями мы и повзрослели? Как со всеми подобными вопросами, их смысл в том, что они вообще возникли, а вовсе не в ответах. Мы все достаточно похожи на Бранда, чтобы я боялся именно этой похожести – больше чем чего-либо иного. Но – да, это важно. Ибо каковы бы ни были причины, к делу перешел он.

Луна вставала все выше, свет ее накладывался на стоящее перед моим внутренним взором свечение Образа. Облака плыли в вышине, тянулись ближе к луне. Я подумал было предупредить Бенедикта, но это не поможет, только отвлечет. А Тир-на Ног’т все плыл надо мной, сверхъестественный ковчег в океанах ночи…

И тут вдруг появился Бранд.

Рука моя машинально дернулась к рукояти Грейсвандира, хотя я сразу понял, что он сейчас стоит напротив Бенедикта по ту сторону Образа в темном зале высоко в небесах.

Я опустил руку. Бенедикт, конечно же, сразу почувствовал присутствие врага и повернулся к нему. Он не сделал ни шагу, не коснулся собственного оружия, а просто внимательно смотрел через весь зал на нашего брата.

Сперва я опасался, что Бранд исхитрится возникнуть прямо у Бенедикта за спиной и сразу всадит клинок ему