Пути Дивнозёрья - Алан Григорьев

вам распутывать нити и не сдержала обещание. Я не хочу оправдываться: что сделано, то сделано. Причины не так уж и важны. Но дайте мне возможность искупить вину. Пожалуйста…

Она говорила всё тише и тише, пока не перешла на еле слышный шёпот. Непролитые слёзы сжимали горло. Неужели всё тщетно? Разве она не заслуживает второго шанса? Другим Тайка его давала, между прочим.

– Я всё что хотите сделаю. Нити надо привести в порядок? Приведу. Лес расчистить? Расчищу. Только не лишайте меня волшебства, прошу!

– Ты сама себя его лишила, – раздался за спиной знакомый голос.

Тайка аж подпрыгнула, потом вскочила с пенька, развернулась и ахнула:

– Что с вами, Мара Моревна?! Вы заболели?

Такой чародейка ещё не являлась: маленькой, немощной, со сморщенным, как печёное яблоко, лицом. Из-под чёрного платка выбивалась кипенно-белая прядь. Мару Моревну, словно старую рябину, пригибало к земле ветром. Она опиралась на суковатую палку, чтобы не упасть. Конечно, Тайка помнила, что облик чародейки меняется вместе с временами года. Весной она девчонка, летом – красавица в самом расцвете сил, осенью – зрелая женщина, а к зиме постепенно превращается в дряхлую старуху. Только ведь сейчас не зима!

– Весь мир хворает, деточка. Уходит волшебство, и всем волшебным созданиям нынче несладко. Твои друзья не очень могущественные, поэтому ещё не почуяли, но скоро и до них хворь доберётся.

– Неужели всё из-за того, что вязовые дупла закрылись?

Хотя Тайка не имела к этому отношения, но отчего-то её кольнуло чувством вины.

– Дупла – это ерунда. Можно подумать, они прежде не закрывались. Они всего лишь дверца, понимаешь? Захлопнется одна – распахнётся другая. Да ты и сама знаешь. Не ты ли на Алконосте в волшебный край летала? Нашла способ, когда приспичило.

Мара Моревна закашлялась, пошатнулась. Тайка подхватила её под локоть:

– Вы лучше присядьте. Вот как раз пенёк удобный.

– Посох мой подержи. А теперь слушай: это всё из-за Дороги Снов. Слыхала небось? Заросла она бурьянами да чертополохом, дикий шиповник разросся так, что ни конному не проехать, ни пешему не пройти. Даже зайцу быстроногому, и то не проскочить. А она ведь все миры меж собой соединяет. Волшебство по ней течёт, как вода по речному руслу. Или как кровь по нашим жилам, ежели так тебе будет понятнее. И куда ему деваться, коли проходу больше нет?

Тайка очень живо представила себе… нет, не реку, а какого-то большого зверя. Что-то вроде черепахи, на чью спину древние люди помещали Землю. Только в её представлении зверь и был целым миром. Должно быть, ему очень больно, если кровь не доходит до его органов или, скажем, лап. Этак и гангрену заработать недолго.

Наверное, она произнесла это вслух. А может быть, Мара Моревна умела заглядывать в чужие мысли – кто знает?

– Всё так, деточка. Я с самого начала сказала: мир болен. Потому и мгла, и сухостой, и вонь ещё эта…

До этого момента Тайка не замечала дурного запаха, а сейчас втянула носом воздух и поняла: а гнильцой-то и впрямь тянет. Не обычной древесной, а будто разлагающейся плотью. Ей стало страшно.

– Ох… Неужели это всё из-за меня?!

Мара Моревна вскинула белёсые брови:

– А ты-то тут при чём?

– Ну, вы же сказали: я сама себя волшебства лишила.

– Так одно другому не третье. Не все ниточки этого мира сходятся к тебе, деточка. Пора бы уже это понять.

Ну вот, её опять стыдят. А Тайка всего лишь спросила.

– Вообще-то я и не думала, что я – центр Вселенной.

– Неправда. В детстве все мы так думаем. Но потом вырастаем и понимаем, что мы лишь песчинки в пустыне бытия.

Тайка нахмурилась. Ей не понравилось считать себя настолько уж незначительной.

– Но от песчинок мало что зависит. Они ничего не решают. Как можно спасти мир, если ты никто и звать никак?

– А почему тогда под палящим солнцем песок порой становится прекрасным стеклом? – прищурилась Мара Моревна.

Девушка пожала плечами:

– Не знаю. Просто повезло?

– Что ж, это тоже ответ.

– А какой правильный?

– А правильного не существует. – Чародейка погладила её по плечу. – Не спеши, ведьма. Ты всё поймёшь в свой срок. Поняла же как-то, что ты больше нуждаешься в Дивнозёрье, чем оно в тебе, и что помогать себе так же важно, как и другим. Догадаешься теперь, почему я не отвечала на твой зов, а потом всё-таки ответила?

– М-м-м… Потому что решили дать мне второй шанс? – Тайка чувствовала, что находится на верном пути, но поймать Птицу-суть за хвост у неё не получалось.

– Ты сама решила дала себе второй шанс, деточка. И это позволило мне появиться. Видишь, как нелегко быть ведьмой? Можно заколдовать саму себя. Чувство вины – самое злое колдовство на свете. Оно проедает тебя изнутри, нарушает связь с корнями, превращает душу в труху. Кажется, ничего такого не происходит, а потом – оп! – а внутри пустота. И только оболочка осталась. Живёт, дышит, топчет землю, а зачем – не ведает.

– И что же мне делать?

– А это, деточка, только тебе решать. Я за тебя думать не буду. Свою голову вместо чужой не приставишь.

– Об этом я и не просила, – нахмурилась Тайка.

Ей вдруг стало обидно: это с мамой она вечно спорила, что хочет жить своим умом. А вот от совета Мары Моревны не отказалась бы. Только теперь просить об этом было как-то неловко. Ей только что намекнули, что взрослая ведьма должна сама справляться.

– Дуешься? – вновь прищурилась чародейка.

– Нет. То есть… Да, есть немного.

– А почему?

– Наверное, потому, что не понимаю, что происходит. Знаете, когда бабушка ушла в Дивье царство и оставила меня одну на хозяйстве, мне сперва было очень страшно. Я думала, что не справлюсь. А потом как-то освоилась, да и друзья помогли. И стало казаться, что мне всё по плечу, что нет такой проблемы, которую я не смогла бы решить. А теперь я как будто снова стала той растерянной девочкой, ничего не знающей о жизни… Но вы – не моя бабушка.

– Это уж точно, – усмехнулась Мара Моревна. – Однако и ты уже не та маленькая девочка. Это просто новый виток судьбы, деточка. А сколько их ещё будет!

– Всё так запуталось. – Тайка глянула на нити. – Наверное, не я одна чувствую сейчас смятение…

Лес зашумел, словно соглашаясь с ней, и чародейка тоже кивнула: мол, верно мыслишь, ведьма.

– Мара Моревна, скажите, а бывает, что вы чувствуете неуверенность?

Прежде она не осмелилась бы задать такой вопрос. Такие великие чародейки, конечно, не сомневаются