Железный Аспид. Война - Н. Мар

— Я был недоволен вами после операции в архиве, но сегодня я приятно удивлен тем, как быстро и ловко вы организовали арест, Бритц. Выше всяких похвал!

— Это моя работа.

— Вы слишком скромны для своей гордой расы. Надо же, провернуть все в одиночку, без крови и лишней огласки. Карминцы явились раньше срока, да сами — это безусловно означает, что они признали свою вину без какого бы то ни было давления.

— Разумеется. Теперь у Альянса нет оснований обвинять Брану в поиске козлов отпущения, чтобы скрыть неспособность вести войну, — подытожил Кайнорт, и Хокс мучительно закатила глаза, размышляя, благодарить его за такое резюме или выжечь язык. Да что с ним сегодня, в самом деле? Харген, впрочем, был слишком окрылен своей удачей и продолжал:

— В знак особой благодарности я оставил старейшину в живых, чтобы отдать вам, минори. Казните его сами.

Он щелкнул пальцами. Роботы вывели Иццасью. Его суховатые ноги, частично перетянутые жгутами, зашуршали по площади. У карминца не было рук в буквальном смысле, и наручники не пригодились. Охранники удерживали его за волосы, которые за ночь изрядно поредели и кровоточили.

— Это большая честь для меня, председатель, — сухо улыбнулся Бритц.

— Он ваш. Доказательством моего глубочайшего доверия к энтоморфам станет кровь этого карминца, а свидетелем — весь Альянс.

На краю пропасти, в круге черных умирающих фигур, было одно свободное место. Там роботы и оставили Иццасью — лицом к пустоте и братьям по несчастью. Сухие губы старейшины еще слабо шевелились, когда воздух позади него завибрировал. Губы заторопились, но так и не успели дочитать молитву: на мужчину обрушилась гигантская стрекоза. Насекомое вонзило ему в спину хвостовые щипцы, дернуло и потащило к себе, чтобы заключить в объятья шести длинных ног. Четыре крыла подняли жертву над пропастью, могучие жвала впились сзади в основание шеи и взрезали красную кожу. Бритц не осторожничал и не сдерживал свою природу, когда не было нужды оставлять пищу в живых. Его челюсти перекусили артерии, мышцы, трахею. Пока эзер кормился, когти на лапах впивались под ребра Иццасьи, царапали и рвали его тело. Кровь — ярче, чем у Харгена, отчего тот невольно дрогнул — лишь на мгновение попадала в лучи сателлюксов и тут же исчезала во рту насекомого. Прошла всего пара минут, а оно уже иссушило старейшину. Кайнорт отбросил труп на край черной дыры и оставил на том самом месте, где карминец читал молитву. Симметрия мертвых фигур не была нарушена.

Черная стрекоза сделала круг почета над Харгеном и опустилась на землю. Насекомое обернулось прежним Кайнортом: тем самым, таким скромным для своей гордой расы. Председатель, впрочем, как и все нормальные люди, терпеть не мог эзеров. Да и за что же их было любить? Они не старели. Умирая, они воскресали. Они жили эгоистами, свободными от совести и принципов. Космос извергал их, точно грозных ангелов, и там, где они падали, вершился ад. За что их было любить?

— Браво, капитан, — вальяжно похлопал Зури. — У меня было опасение, что главного преступника постигнет участь менее суровая, чем остальных. Но то, что мы видели сейчас, не уступает хмерсию.

Бритц сдержанно кивнул. Харген покрутил головой в поисках своего кортежа и улыбнулся полосатой стерве:

— Воистину эзеры поразительны! Ваши превращения так скоры, что кажутся волшебством, магией, — льстил он, прекрасно знакомый с ценой этих чудес для большинства народов. — Мне пора, Альда. Всего хорошего. Бритц, рейтинги сегодня будут на небесах!

Зури и телохранители расселись по карфлайтам.

— Если б ты Харгену кишки в пропасть выпустил, — задумчиво произнесла Хокс, отвернув лицо от камер. — Вот это были бы рейтинги.

— От Зури несет энтомофобией. Меня не влечет кровь, переполненная адреналином.

— Поэтому ты нападаешь сзади? Чтобы не успели испугаться?

— Чтобы не получить ногой в брюхо, Альда. Это отвлекает от еды и нарушает пищеварение.

— Как прозаично! Когда раздавали достоинства, ты дрался в очереди за кедами?

— Это «Рю Мизл», Хокс. Лимитированный выпуск. «Рю Мизл» можно обменять на любое из достоинств — было бы желание.

Так, неторопливо прогуливаясь мимо почерневших карминцев, эзеры дошли до края площади. Здесь камер не было совсем, и посол сменила тему:

— Весьма недурно было с твоей стороны перенести вылет выпускников с рассвета.

— Ректор был в ярости — я покусился на давнюю традицию. Но если бы они стартовали тотчас после казни, репутацию военной академии и всего бранианского флота связали бы с карательными операциями.

— Я почти ненавижу тебя за то, что эта мысль пришла не в мою голову! — Хокс напустила на себя кокетливую суровость. — Но она забита лишь предстоящей отправкой наших рабов на Урьюи.

— Я готовлю ее под прикрытием все того же отлета выпускников. Кто заметит один лишний грузовой корабль?

— Но как не привлечь внимания прессы? Карминцев будет сотен пять или больше! Я считаю, что должна присутствовать при отправке. Мне нужно лично все проконтролировать…

— Ни в коем случае! Альда, посудите сами: если на церемонии вылета будет находиться посол дома Эзеров, это не останется незамеченным, поскольку будет выглядеть странно. С чего бы насекомому крутиться возле рейса на каторгу? Начальник службы безопасности — другое дело. Никто не удивится, что Харген послал меня выполнить мои обычные обязанности туда, где рядом будет его сын.

Посол задумчиво кивала все время, пока Бритц говорил.

— Никто и не вспомнит, что ты с Урьюи, и не заподозрит, что груз летит вовсе не на Тат… — протянула она. — Что ж, Норти, тебе флаг в руки. Я видела твою преданность и не стану вмешиваться.

Бритц кивнул, и полосатая стерва оставила его. Занимался рассвет, над площадью гасли сателлюксы.

Неловко вышло с Сиби. Но в том сумеречном состоянии она чуть не выдала их связь. Настала пора вытравить себя из нее. А Хокс пусть думает на зверобой, который он давно забросил, — просто оттого, что не помогает. Пять лет назад из него вынули душу, но возвращать ее — прежнюю — Бритц передумал. Хотел сохранить в себе любовь к мертвой женщине, но и ее с каждым годом становилось все труднее удерживать. Пожалуй, теперь он не чувствовал ничего и ни к кому. Его ничто не трогало. И эта вечная мерзлота прогрессировала, ни в какую не поддаваясь антидепрессантам. Поэтому сегодня эзер был даже рад, когда понял: если