Джон Норман - Король

— Верно, господин, — подтвердил Ульрих.

— Король может казнить, — произнес Отто. — Король может миловать. Король поступает так, как ему угодно.

— И это верно, господин, — кивнул Ульрих. Среди воинов поднялся ропот.

— Я прощаю тебя, — обратился Отто к Китериксу. — Встань, будь настоящим отунгом.

Китерикс неуверенно поднялся на ноги.

— Почему вы пощадили меня, господин? — спросил он.

— Мне нужны люди, достаточно смелые, чтобы вызывать на поединки королей, — объяснил Отто.

Мужчины переглянулись.

— Только для таких людей я могу быть королем! — продолжал Отто.

— А что будет с рабыней? — напомнил Ульрих.

Отто посмотрел на рабыню, которая дрожала, опустив голову.

— Иногда, — произнес Отто, обращаясь к девушке, — рабынь приходится долго учить в цепях и веревках, чтобы они знали, кто их господин.

— Да, господин, — прошептала она.

Отто повернулся к Китериксу.

— Как ты думаешь, ты сможешь научить ее?

— Что, господин? — удивился Китерикс.

— Похоже, она больше твоя рабыня, чем моя, — объяснил Отто.

— Моя рабыня? — изумленно проговорил Китерикс.

Он взглянул на девушку, которая в этот момент подняла голову. В ее глазах блестели слезы. Она улыбнулась и кивнула, сделав легкое, почти незаметное движение головой, такое слабое, что казалось, будто она боится его.

— Я мог бы отдать ее тебе, — продолжал Отто, — но лучше продам.

— Как вам угодно! — воскликнул Китерикс.

— За одну свинью, — пояснил Отто, — я хочу, чтобы она понимала, чего стоит.

— Решено, господин! — обрадовался Китерикс.

— Ступай к нему, рабыня, — приказал Отто.

Ята поспешила подползти к Китериксу и с плачем и смехом выразила ему покорность, а затем, распростершись на животе и придвинувшись к его ногам, покрыла поцелуями сапоги своего господина.

— Я думал, ты ненавидишь меня, — растерянно произнес Китерикс.

— Я всегда любила вас, господин, — произнесла рабыня. — Я всегда хотела принадлежать вам — полностью, безраздельно, как может принадлежать только рабыня. Я всегда хотела быть вашей, не иметь выбора, повиноваться вам совершенно, беспомощно, безвольно, во всем, что бы вы ни захотели. Вот так сильно я люблю вас! Так страстно я хочу быть вашей рабыней! Я должна быть вашей рабыней! Я могу принадлежать только вам! Я всегда хотела быть вашей рабыней, я всегда мечтала об этом — даже тогда, когда была еще девочкой, а вы — мальчиком. Я надеялась, что не только вы будете считать меня вашей рабыней, но и я сама пойму, что я ваша, так, как вы пожелаете, и не просто рабыня, а любимая рабыня! Неважно, будете ли вы презирать меня или пренебрегать мною, господин, я не могу желать ничего иного, кроме как стать вашей беспомощной любящей рабыней!

— Разумеется, ты будешь моей рабыней, — ответил Китерикс.

— Да, господин!

— Только рабыней.

— Если бы мне было позволено иметь свои желания, я не захотела бы ничего иного, господин.

Она дрожала на снегу.

— Простите меня, господин, — испуганно произнесла она.

— Ты Гортанс, — произнес Китерикс, давая ей имя.

— Я — Гортанс, — повторила она. Это имя должно было служить напоминанием, что рабыня некогда звалась Гортанс, хотя теперь это имя принадлежало рабыне и являлось всего-навсего кличкой — такой же, как у свиньи или собаки, которую пожелал назвать так хозяин.

— Много раз мне снилось, что мне принадлежит гордая, надменная Гортанс, — произнес он.

— Теперь она ваша, — ответила рабыня. Склонившись над ней, Китерикс завернул ее в свой плащ и поднял на руки.

— Я отнесу тебя в зал, — сказал он, — и согрею у очага, а потом ты будешь прислуживать мне у моего места за столом.

— Да, господин! — ответила она. Она плакала от радости, целуя его.

— Как долго я ждал, пока ты будешь принадлежать мне! — произнес он.

— Как долго я ждала, пока буду принадлежать вам! — воскликнула она.

Китерикс еще сильнее прижал к себе рабыню.

— Как я должен относиться к тебе? — спросил он.

— Помните, что за меня вы заплатили всего одну свинью, господин, — сказала она.

— Хорошо, — кивнул Китерикс. Он повернулся и понес ее в зал.

— Теперь Китерикс готов умереть за тебя, — заметил Ульрих.

Великан огляделся.

— Я бы не отказался от женщины, — сказал он. — Где же рабыни отунгов?

Мужчины смущенно переглядывались.

— Единственная рабыня среди отунгов, — произнес один из них, — это рабыня Китерикса.

— Герулы не позволяют нам иметь рабынь, — добавил другой.

— Это их решение, — продолжил третий, — им нравится насмехаться над нами и унижать нас, считать нас слабыми, отказывать нам в праве повелевать и обладать, в праве проявлять мужество.

— Теперь все будет по-другому, — сказал Отто. — Мужчинам нужны рабыни.

— Рабыням тоже нужны хозяева, господин, — почти неслышно проговорила какая-то женщина.

— В Империи есть множество женщин, — продолжал Отто, — которым нужны сильные господа.

— И не только в Империи, — отозвалась женщина.

— Не смей возбуждаться по примеру ничтожной рабыни, — сердито предупредил ее мужчина.

— Нет, нет, — поспешно ответила женщина.

— Они другие, — объяснил мужчина, — не такие, как вы!

— Конечно! — воскликнула женщина.

— Вы совсем другие.

— Да, да, — торопливо согласилась она.

— Вы горды, благородны и свободны.

— Да, — кивала женщина. — Да.

Великан повернулся к ней, мгновенно охватив взглядом, характерным для мужчины, который умеет обращаться с женщинами. Он решил, что в цепях она будет выглядеть недурно. Она будет усердно целовать и лизать его ноги, стоит один раз поучить ее плетью.

— Думаю, среди вас вскоре будут женщины, — заметил великан. В то время он был уверен, что рабыни с корабля ждут его в Вениции — несколько дней назад они и вправду были еще там.

— Королю нужна королева, — сказал Гартнар и вытолкнул вперед девушку. — Моя дочь, Гертруда, хорошенькая девчонка.

Великан взял девушку за подбородок и взглянул в ее глаза, которые она внезапно отвела. Никогда еще на нее так не смотрели. Но ведь она не была рабыней, ее не выставили на продажу! И уж во всяком случае, она не была на торгах!

— У меня есть племянница, — встрял Гелерих, — из рода Пертинакса, клан Орти.

Вперед вытолкнули еще одну женщину.

— Не надо Орти! — воскликнул Астаракс. — Возьми женщину из клана Ени, ее зовут Уна — из дома Фендаша, или другую, по имени Туза, или Гретхен, из дома Герцауфена. Уна, Туза, Гретхен, выходите вперед!