Джон Норман - ТАРНСМЕНЫ ГОРА

– Нет.

– Благородный воин не хочет пачкать свой меч кровью женщины?

– Ты молода, прекрасна и должна жить. Выбрось Города Праха из своей головы.

Она с горечью рассмеялась.

– Зачем ты купил меня? Разве ты не хочешь утолить жажду мести? Разве ты забыл, что я надела на тебя ярмо, била кнутом, отправила в Дом Развлечений, где отдала на растерзание тарну? Разве ты забыл, как я предала тебя и отправила в шахты?

– Нет, - сказал я, - я не забыл.

– И я тоже, - гордо сказала она, давая понять, что не просит пощады и снисхождения.

И она отважно стояла передо мной, такая беспомощная, полностью в моей власти, как если бы она стояла перед диким тарном в горах Вольтан. Для нее было важно умереть с достоинством. Я восхищался ею и думал, что она прекрасна в своей беспомощности. Однако губы ее слегка дрожали, хотя она и прикусила их, чтобы я не видел. Капли крови выступили на нижней губе. Я тряхнул головой, отгоняя вспыхнувшее желание снять их с ее губ поцелуем.

Вместо этого я просто сказал:

– Я не желаю тебе зла.

Она посмотрела на меня недоумевающе.

– Зачем ты купил меня?

– Чтобы освободить.

– Но ты же не знал, что я бывшая татрикс?

– Нет.

– Но теперь ты знаешь. Что ты со мной сделаешь? Сваришь меня живьем? Бросишь меня в болото? Отдашь на съедение тарну? Или посадишь как приманку в ловушку для слинов?

Я рассмеялся, и она в замешательстве посмотрела на меня.

– Ну, так что же? - спросила она.

– Ты дала мне много пищи для размышлений, - ответил я.

– Что же ты со мной все-таки сделаешь?

– Я просто освобожу тебя.

Она отшатнулась назад. В ее голубых глазах застыло удивление, которое сменилось слезами. Плечи затряслись от рыданий.

Я обнял ее и, к моему удивлению та, что носила золотую маску татрикс Тарны, припала к моей груди и зарыдала.

– Нет, - всхлипывала она, - теперь я имею ценность только в качестве рабыни.

– Это неправда. Помнишь, как ты запретила своему слуге бить меня, как сказала, что трудно быть первой в Тарне? Помнишь, как ты смотрела на поле желтых цветов, а я был так туп, что не заговорил с тобой?

Она оставалась в моих объятиях и затем медленно подняла полные слез глаза.

– Ты хочешь вернуть меня в Тарну? Зачем?

– Чтобы освободить моих друзей.

– А не ради богатства? - спросила она.

– Нет.

Она отступила назад.

– Разве я не красива.

Я посмотрел на нее.

– Ты очень красива. Ты так прекрасна, что тысячи воинов отдали бы жизни, чтобы только взглянуть на твое лицо. Ради твоей прихоти они пошли бы на все.

– Разве я не могу понравиться… животному?

– Любой мужчина счел бы за великое счастье иметь тебя подле себя.

– И тем не менее, воин, ты не хочешь оставить меня у себя.

Я молчал.

– Почему ты хочешь расстаться со мной?

Странно было слышать эти слова из уст девушки, которая была когда-то татрикс Тарны.

– Я люблю Талену, дочь Марленуса, который был когда-то убаром Ара.

– Мужчина может иметь много рабынь, - фыркнула она, - я уверена, что в твоем доме, где бы он не был, есть много прекрасных девушек, на ошейниках которых твое имя.

– Нет.

– Ты очень странный…

Я пожал плечами, не зная, как лучше объяснить ей.

– Ты не хочешь меня?

– Видеть тебя - значит хотеть.

– Тогда возьми меня, я твоя.

Я опустил глаза и сказал:

– Я не могу это сделать.

– Животные глупы, - выкрикнула она и бросилась к стене палатки. Она сорвала шелк и зарылась в него лицом. Затем повернулась, сжимая ткань в руках. В ее глазах сверкали слезы - слезы ярости.

– Ты вернешь меня в Тарну, - сказала она. Это звучало как приказ.

– Только ради моих друзей.

– Это для тебя дело чести.

– Возможно, - согласился я.

– Я ненавижу твою честь, - крикнула она.

– Есть вещи более важные, чем красота женщины.

– Я ненавижу тебя.

– Мне очень жаль.

Лара печально рассмеялась и села у стены, положив подбородок на колени.

– Ты знаешь, что я не могу ненавидеть тебя, - сказала она.

– Знаю.

– Но я… ненавижу тебя. Ненавидела, когда была татрикс, и сейчас продолжаю ненавидеть.

Я молчал, так как знал, что она говорит правду. Я чувствовал, что ее раздирает буря самых противоречивых эмоций.

– А знаешь ли ты, воин, - спросила она грустно, - почему я, всего лишь жалкая рабыня, ненавижу тебя?

– Нет.

– Потому, что когда я увидела тебя, то сразу узнала, так как видела в тысячах снов.

Она тихо рассказывала, устремив глаза куда-то вдаль.

– Во сне я видела себя сидящей во дворце среди дворни и воинов. И вдруг стеклянная крыша разбивается и влетает громадный тарн, с огромным воином на спине. Воин разгоняет всех солдат, хватает меня и привязывает к седлу тарна. А затем уносит меня в свой город, и там я, гордая татрикс, становлюсь его рабыней.

– Не бойся этого сна, - сказал я.

– И потом, - как во сне продолжала Лара, сверкая глазами, - он вешает колокольчики мне на ноги, одевает в прозрачные шелка. У меня нет выбора. Я должна во всем повиноваться ему. И когда у меня нет уже сил танцевать, он кладет меня на постель и овладевает мною.

– Это жестокий сон.

Она рассмеялась. Ее лицо порозовело от смущения.

– Нет, - возразила она, - это не жестокий, а приятный сон.

– Я не понимаю.

– В его объятиях я познала то, что мне не могла дать Тарна. Я ощутила жар страсти, увидела горы и цветы, услышала крик дикого тарна, почувствовала прикосновение когтей ларла. Впервые я познала наслаждение, ощутила прикосновение чужого тела, посмотрела в чьи-то глаза. И тогда я поняла, что я - всего-лишь живое существо, такое же, как он, ничуть не лучше. И я любила его!

Я промолчал.

– И я бы не отдала ошейник с его именем за все золото и драгоценности мира.

– Но ты же не была свободна!

– А в Тарне я была свободна?

– Конечно, - продолжала она, - я гнала от себя эти сны. Как могла я, татрикс, предаваться постыдным наслаждениям в объятиях животного? - Она улыбнулась. - А когда я увидела тебя, воин, я решила, что ты пришел из моих снов. И я возненавидела тебя, решила уничтожить, ведь ты угрожал тому, ради чего я жила. Я одновременно ненавидела, боялась и желала тебя!

Я удивленно посмотрел на нее.

– Да. Я желала тебя, - она опустила голову и голос стал едва различим. - Хотя я была татрикс Тарны, но мне хотелось лежать на ковре у твоих ног. Я хотела быть связанной желтыми шнурами.

Тут я вспомнил, что она уже говорила о ковре и шнурах, когда была вне себя от гнева и готова была избить меня до смерти.

– А что это за ковер и желтые шнуры? - поинтересовался я.