Светлейший. 2022. Кровь Миров - Владимир Викторович Бабкин

– Ну, Ухтомским грех жаловаться. Екатерина – царица Марса, а Диана там фактическая правительница. Да и в Антарктиде наместницей августы является Ухтомская.

– А толку? Толку, если вы нас туда не пускаете? И потом, наместница Антарктиды служит Империи и августе, а не клану. То же самое касается Кати и Дианы.

– Ну, это ваши семейные дела и предпочтения. Конечно, они служат Империи и августе. Как и все мы. Не так ли? Или Ухтомские, как суверенный клан, решили отказаться от оммажа и вассальной клятвы?

– Не передёргивай. Но наши интересы ущемлены и продолжают ущемляться дальше. Многие недовольны. На меня тоже давят. Нужно как-то ограничить и разграничить интересы. Нам трудно планировать развитие, не понимая, не заберёте ли вы у нас то, на что мы рассчитывали и уже потратились на исследования и проекты освоения. Это нехорошая идея и печальная коммерция, которая чревата боком в любой момент.

– Что, Даня, достали тебя твои Чжэн Чжилуни и Джоны Сильверы?

Борис улыбнулся и потянулся к бутылке вина, чтобы себе налить.

Дий было потянулся сделать это, но гость его рукой остановил.

– Ты бы ещё Анну Бони и мадам Чжэн Ши вспомнил, Борь. Но мне не в чем их винить.

Романов не спеша удобно уселся в кресле и маленькими глотками стал пить вино.

– Сам посуди, Борис, они же тоже не слепые, а опыта торговли у них на десятки поколений больше нашего. Они же видят, что окормляемые нами морские пути скоро схлопнутся, а на новые ты не хочешь нас пустить. Думаю, ты не удивишься, если они будут замятне в Питере радоваться?

– И от того ты снова выпустил нытьё Орханова? Твоим «биржевым ведомостям» кроме поэзии нечем было полосу забить?

Борис лукаво улыбнулся, подтрунивая над однокашником. Марсель Орханов, пожалуй, был лучшем поэтом их молодёжи и к тому же умел суть времени проявить. Причём ярко, но в целом беззубо. Но зачем это печатать в дни волнений? Маклеров раззадорить или власти позлить?

– Не напечатай мы Марселя, ты бы приехал? – вернул Дий другу улыбку.

Борис пожал плечами.

– Вот! Как ещё я мог быстро со старым другом поговорить? – Дий поднял стакан с вином.

Они чокнулись.

– За встречу!

– А хангары или позвонить?

– К тебе ни звонки, ни дипкурьеры, ни даже хангары уже неделю не проходят, – развел руками уже Дий, – вы снова с Лунными что-то мутите, а с кем я могу это прояснить?

Повисла пауза. Борис поставил стакан и на этот раз позволил Ухтомскому и себе, и ему «Крови Христовой» подлить.

– Ну, что ж, Дий Валерьевич, раз ты так хотел, то слушай, – не торопясь, доверительно, но твердо заговорил великий князь.

– Первое: всё под контролем. Потому ту суету, что ты поднял в Чикаго и на других биржах, к вечеру ты должен прекратить. Но скажи только самым приближенным. Пусть дальше следуют в игре за моими людьми. Я знаю, что ты знаешь, где и за кем. Твои хотели «Большой жатвы»? Так вот – час пришел. Но, Дий, если ты вспугнёшь акул, я лично прикажу тебя задушить.

Сказано было спокойно, но для прошедших Лицей не требовалось железо в голосе. Дий кивнул. Похоже, детские игры окончательно закончились.

– Второе, ты прав, южные пути скоро оскудеют. Мир разломится на зоны и многим из ваших просто нечего будет возить. Но открытие нами вам северного маршрута мало что изменит. К тому же это вопрос безопасности. Нашей безопасности. Вам же дали путь куда можно свои капиталы приложить. Вдолгую.

– Борис Федорович, – Дий разглядел в глазах гостя, что лучше так, но до титулов доходить не надо, – Марс, конечно, хорошо, но долго! А под моими корсарами полмиллиарда людей, их надо чем-то сейчас кормить…

– Дий, посмотри на вопрос шире, – уже без начальственных ноток в голосе продолжил Борис, – нам важнее тот миллиард, что в Терре, и вам нужно искать другое приложение своей деятельности.

– Какое? Вы же и в Океане не хотите двигаться!

– Да, не хотим. Он слишком мал для двоих. Без Хозяина его легко погубить, – Романов снова пригубил «Lacryma Christi», – но мы готовы пустить вас туда, откуда сами почти уходим, Банк Марса…

– Мы не потянем, одни…

– Ты не понял, мы не собираемся вам новые пакеты уступать.

Борис внимательно смотрел на старого друга и наслаждался, как у того на лице и в глазах отражалась работа мысли. Пока мозг великого комбинатора работал вхолостую. Что ж, надо подтолкнуть в правильном направлении, а там и сам покатится «с пригорка».

– Дий, твои кланы – это торговцы и менялы. Великий же до Глобальной войны опирался на оценщиков. И боролся с теми из них, что в Лондоне. А вот их торговцев и аристократию – пощадил. Многие из них сейчас под твоим окормлением.

Хозяин кивнул, «проглатывая» эту мысль.

– Но после Глобальной войны он подмял и ФРС, и всё больше власти при нём стали приобретать процентщики, контролируя мировую волюту. Имперский Золотой Солид и наш Дом вывели человечество в космос. Но, как ты знаешь, ссудные проценты – это не только стимулятор, но и наркотик. Династия на него крепко подсела. Играть на бирже стало в Империях доходнее, чем производить. Александр IV попытался вернуть учет и контроль уже электронный. Его печальную судьбу ты знаешь.

Ухтомский медленно наклонил голову. Его клан не был тогда причастен к гибели императора, но нельзя было демонстрировать как незнание, так и излишнюю осведомлённость.

– Отец тогда разделил сферы. «Процентщики» добывали деньги, которые «оценщики» вкладывали в космос, но как только Луна стала приносить прибыли, установившийся баланс пал. Власть слабела и многое держалось только на главе Великого Дома. Думаю, тебя не очень удивило, что космолёт моего родителя, великого князя Фёдора Александровича, вдруг взял и взорвался на старте, системы спасения, что странно, не сработали, и модуль с экипажем и пассажирами упал с многокилометровой высоты без парашютов? Набор никак и ничем не связанных между собой случайностей, не так ли?

Хозяин кабинета снова медленно наклонил голову.

Уже два эти сообщения переводили его на следующий уровень. Борис прилетел предложить что-то важное. Отказ уже невозможен. Это дорога в одну сторону.

– Нам снова нужно менять модель. То, что в Питере происходит, показывает, что народ готов, а не просто устал. Будет больно, всем. Мы начинаем реформы и от жизни на проценты уходим. Надо дать народу свобод, чтоб у каждого был иллюзорный выбор и ошеломительный шанс, чтобы