Сердце Солнечного воина - Сью Линн Тань

нелегко. К счастью, рядом с ним оставались добрые советники, такие как генерал Цзяньюнь и наставница Даомин. По настоянию Ливея я сопровождала его в суде, мы слушали бесконечные петиции и воззвания. Я оставалась рядом с ним, поддерживала, чем могла, хотя внутренне отшатывалась от жестких взглядов придворных, от постоянной борьбы за благосклонность, от скуки дел, которые меня мало занимали. Порой я буквально мечтала сбежать в тишину своей комнаты. Хотя даже там не находила покоя, застряв в безрадостном одиночестве своего разума.

Хуже всего было по ночам, потому что окутывавшие меня тени становились все длиннее, сгущались, пока не оставалась лишь кромешная тьма. Я ворочалась в постели, глотая воздух, пронизанный ароматом весны, хотя в сердце царила вечная зима. Тоска охватывала меня всякий раз, когда я думала о своем доме. Мои мать и отец не перебрались в Небесную империю, вероятно, хотели побыть наедине после всего, что пережили. Возможно, у них скопилось слишком много тревожных воспоминаний об этом месте, о сплетнях и злобе, тайнах и лжи. Я понимала чувства родителей, потому что тоже ненавидела все это.

Благосклонность, оказанная мне Ливеем, породила бесконечные слухи о неизбежной помолвке. Он не говорил мне об этом, а я не спрашивала. Всякий раз, когда пыталась представить себе дальнейшую жизнь, моя грудь сжималась от невыразимой тоски. Угроза Уганга когда-то омрачала мое будущее, но она казалась пустяком по сравнению с теми муками, которые терзали меня теперь, ведь эту битву я не могла выиграть, этого врага не могла победить. Ибо мои демоны… пришли изнутри. Моим единственным утешением стало общество Шусяо, но вскоре ей предстояло вернуться к своей семье. Все шли искать свое счастье. Все, кроме…

Я отбросила неблагодарную мысль. Чудо, что я осталась жива и рядом со мной те, кто мне дорог. Но почему я чувствовала такую пустоту?

В последний вечер Шусяо мы вместе поужинали. Все было так же, как прежде, за исключением пары слуг, стоявших позади меня. Они вытягивались по стойке смирно всякий раз, когда я откашливалась, их глаза постоянно следили, полны ли наши чашки и тарелки. Когда я мягко предложила им уйти, они обменялись такими печальными взглядами, что у меня духу не хватило настаивать.

Я вздохнула; голова начала болеть от веса золотых и нефритовых украшений в волосах, которые воткнул в прическу мой слуга. Я влачила свои дни в состоянии апатии, не заботясь о том, что ношу или делаю, не желая ничего, что когда-то доставляло удовольствие, будь то музыка, еда или вино. Поймала себя на том, что все чаще думаю о Небесной императрице. Интересно: если бы она могла прожить свою жизнь заново, сделала бы другой выбор? Я так и не узнаю ответов… и, возможно, она – тоже.

Шусяо нахмурилась, положив мне на тарелку кусок тушеной говядины. Затем последовала груда жареных бобов и креветок, а также пухлый ломтик рыбы, приготовленной на пару с имбирем и вином.

– Почему ты не ешь? – спросила она. – Жалеешь, что никак не назначат дату свадьбы? Или опасаешься, что император не даст разрешения?

Я подняла чашу и осушила ее одним глотком, вино прожигало дорожку в горле.

– Возможно, мне лучше оставаться одной.

С любовью пришла боль, и я наелась ею досыта.

Шусяо взглянула на служителей, понизив голос.

– Разве ты не хочешь выйти замуж за принца Ливея? – спросила она со своей обычной прямотой. – Только представь себе этих заносчивых придворных, которым тогда придется тебе кланяться.

– Приятная мысль. – Тонкая улыбка растянула мои губы, когда я вообразила, как вхожу в зал Восточного света и весь двор падает на колени, точно рябь прилива.

Заманчивое искушение – возвысить тех, кто был рядом, и смирить тех, кто раньше презирал меня. Однако такое удовлетворение будет недолгим. Не о такой жизни я мечтала, даже со всеми преимуществами власти.

Шусяо заглянула мне в лицо:

– Почему ты так несчастна? Не только сегодня, но с тех пор, как мы вернулись сюда.

Я не говорила подруге о своих чувствах к Вэньчжи. Сама недавно узнала о них и все еще пыталась понять, что он значил для меня, что я потеряла. Обернувшись, я поманила одну из служанок, внезапно обрадовавшись их присутствию: можно прикрыться от наводящих вопросов. Она поспешила выйти, низко кланяясь мне, вытянув руки, сложенные чашечкой. Такое благоговение меня больше нервировало, чем радовало, но я научилась притворяться безразличной.

– Не могли бы вы принести нам несколько клейких рисовых шариков? Тех, что посыпаны дробленым арахисом и сахаром.

Миньи, заведовавшая кухнями, прислала такие вместе с обедом. Я ела их в одиночестве за этим самым столом, протыкая нефритовой палочкой один шарик за другим, словно хотела утопить свое горе в сладостях. Не сработало – желудок скручивало от воспоминаний, даже когда слабая часть меня жаждала отвлечения, мимолетного удовольствия.

– Шусяо, тебе обязательно уходить? – спросила я. – Генерал Цзяньюнь снова возглавляет армию. Подхалимов Уганга уволили. Все вернется на круги своя.

– Я и тогда дворец не любила. – Она засмеялась, упираясь локтями в стол. – Как бы там ни было, я изменилась.

Как и я. Когда-то мечтала воссоединить семью, вернуться домой, жить с Ливеем. Теперь достигла почти всего, но счастье по-прежнему ускользало от меня. Победа оказалась не такой сладкой, как я себе представляла, а может, она мне слишком дорого обошлась.

– Куда ты пойдешь? – спросила я.

Взгляд Шусяо стал отрешенным.

– Домой. Меня не было очень долго. Брат займет мое место здесь. Он уже вырос и сам хочет идти в армию. Я же всегда служила из долга.

Я купалась в тепле ее радости, хотя знала, что мне будет очень не хватать подруги.

– Чем тогда займешься?

– Ничем, – протянула она, смакуя слово. – И хорошо бы потратить на это дело несколько десятков лет.

Моя грудь сжалась от зависти, что я никогда не буду так свободна. Стало стыдно. Подруга заслуживала лучшего.

– Ничем? – вместо этого повторила я с улыбкой. – А что думает об этом плане твоя новая подруга, грозный генерал Мэнци?

Это было не более чем догадкой. Вместе они организовали спасение Небесного императора и других заключенных из Нефритового дворца. Каким-то образом вспыхнувшая между ними неприязнь превратилась в невольное уважение. Шусяо впоследствии несколько раз говорила о генерале, и я решила, что они сдружились. Никогда раньше я не видела ее такой взволнованной и даже немного опасалась за подругу. Покачав головой, я отбросила тревогу. Все будет хорошо.

Ответная улыбка озарила лицо Шусяо.

– Она присоединится ко мне, раз уж теперь… в Стене Облаков все изменилось.

Я вздрогнула. Теперь, когда Вэньчжи мертв, что она сказала бы, если бы не подозревала, что я все еще скорблю о нем.

– Я рада за тебя, – сказала я ей, когда она встала, чтобы уйти.

Шусяо наклонилась и обняла меня.

– Позволь себе быть счастливой.

Те же слова сказал мне Вэньчжи на последнем издыхании. Пожелал мне счастья, зная, что не сможет быть со мной. Слезы навернулись на глаза, я моргнула, боль в груди пронзила так глубоко, что стало трудно дышать.

Кто-то постучал в мою дверь, слуга бросился открывать. В комнату вошла Чжии, край ее ярко-зеленого платья почти касался пола. На юбке были вышиты сиреневые орхидеи и лазурные птицы, которые расправляли крылья и щебетали.

Она склонила голову в приветствии:

– Завтра уезжаю и хочу попрощаться с тобой.

Я скрыла свое удивление.

– Это очень мило с твоей стороны.

В ее руке блестел персик бессмертных: спелый, со светящимся румянцем от стебля до кончика, с сияющей кожицей.

– Ливей дал мне его для мужа. Если смертный не страдает какой-либо внутренней болезнью, персик продлит ему жизнь. Мы сумеем дождаться эликсира. Ливей пообещал мне его, хотя пройдут годы, прежде чем зелье будет готово.

– Я рада, что ты его получишь.

Меня все еще тяготило, что она отказалась от эликсира, что счастье