Печать Кощея - Анастасия Дёмина

из-за чего тонкие морщины в уголках карих глаз углубились, спросил он и, поставив дочь на землю, шутливо погладил её по помпону на шапке.

– Хорошо, а мама не с тобой? – закрутила головой Катя.

– У нас тут с утра гололёд был, так что я оставил её дома на съедение хулиганам. Они с самого утра никому покоя не дают, всё ноют, когда уже ты приедешь, – сказал он и перевёл взгляд на неловко топчущуюся позади Кати троицу. – Ну здравствуйте! Дайте-ка угадаю, – проницательно прищурился он, и Костя даже моргнул, потому что Катя делала точно так же, хотя внешне с этим мужчиной они были совсем не похожи. – Ты – Никита, – указал он на Никиту и передвинул палец на Костю. – А ты – Костя!

Дождавшись подтверждающих кивков, папа Кати добродушно засмеялся.

– Катя нам столько про вас рассказывала! И о тебе, конечно, Жанна, – улыбнулся он обычно очень самоуверенной жар-птице, но сейчас та потупилась и даже сделала шаг вбок, будто хотела спрятаться за Никитой. – Добро пожаловать! Меня зовут Павел Анатольевич, можно просто дядя Паша. Это все ваши вещи? Давайте я что-нибудь понесу, у кого тяжёлые сумки?

Подхватив сумки Кати и Никиты и отобрав у Жанны чемодан, Павел Анатольевич помахал на прощанье родителям Маши и Алисы – их маму Костя сразу узнал по таким же белоснежным волосам и голубым глазам, как у девочек. От площади тремя лучами тянулись улицы, и их четвёрка двинулась следом за папой Кати по крайней левой.

– Наш дом второй по счёту, так что идти недалеко, – сообщил дядя Паша, энергично шагая по расчищенной дорожке. – Надеюсь, вы голодные? Катина мама – для вас тётя Таня – с тётей Полей столько всего наготовили, что на кухню зайти страшно, как бы чего не задеть и не уронить.

Катя, шедшая рядом с папой, развернулась к друзьям и, шагая спиной вперёд, пояснила из-под слоёв шарфа:

– Тётя Поля – это наша помощница по хозяйству, я её всю жизнь знаю.

– Она ещё с Толей нянчилась, практически член семьи, – подтвердил дядя Паша и, свернув влево, к невысокой кованой изгороди, толкнул калитку.

За ней располагался укрытый снегом палисадник с клумбами и декоративными кустами, судя по буграм и впадинам, и Косте стало очень любопытно, как он выглядел в тёплое время года. Справа, приткнутый к са-мой изгороди, был небольшой кирпичный гараж. Но взгляд Кости немедленно притянул к себе стоящий в глубине просторного участка дом.

Двухэтажный деревянный особняк с мансардой был несимметричным, выдаваясь влево большой застеклённой верандой, но радовал глаз красновато-коричневым цветом стен, оттенённым графитовой черепицей, рамами и трубами. Панорамные окна задорно переливались на солнце.

Стоило калитке за ребятами закрыться, как входная дверь распахнулась.

Первым на крыльцо выскочило белое пушистое облако, при виде Кати разразившееся гулким лаем. Облако – если Костя не ошибался, это была собака породы самоед, – стрелой метнулось к побежавшей ему навстречу девочке и принялось скакать вокруг неё, крутиться как юла, заходясь в таком диком счастье, что заливающаяся смехом Катя только бестолково махала руками, пытаясь его погладить.

– Это Белка, – представил собаку дядя Паша. – Не бойтесь, она не кусается. Я знаю, так часто говорят, но наша готова залюбить всех на свете. Хорошо, что мы её не как охранника брали.

– А Белка, потому что она белая? – поинтересовалась Жанна, с сомнением выглядывая из-за его спины.

Она опасалась собаки, и Костя её не винил: самоеды сами по себе довольно крупные, а за счёт длинной густой шерсти Белка казалась раза в два больше низкорослой Жанны. Хотя ему самому не терпелось поиграть с дружелюбной собакой.

– И поэтому тоже, – кивнул Катин папа. – Но в основном…

Его перебил женский окрик:

– Паша, ну ты куда смотришь, Белка сейчас Катю в снег закопает!

Собака действительно успела в очередном безудержном прыжке повалить Катю в сугроб и теперь наскакивала на неё, облизывая лицо и попутно засыпая девочку снегом.

Дядя Паша тихо охнул, поставил на дорожку сумки и бросился на помощь дочери.

А Костя нашёл глазами говорившую: на крыльце, накинув на плечи пуховик, стояла очень красивая женщина с длинными ярко-рыжими, как спелый апельсин, волосами, затянутыми в хвост на затылке. На ней были тёплые домашние брюки, из-под которых виднелись вязаные красно-зелёные носки, и толстый лиловый свитер с высоким воротником, обтягивающий округлый живот. Она была очень похожа на Катю, разве что черты лица казались чуть резче, взрослее, а голубовато-зелёные глаза, по цвету напоминавшие мятные леденцы, искрили смехом, несмотря на притворно строго нахмуренные брови.

Из-за её спины в открытый дверной проём выглядывали две рыжие взъерошенные головы мальчиков семи и восьми лет, внешне очень похожих, но стоящий слева, в голубом свитере, был на полголовы выше, а у стоящего справа, в синем свитере, лицо выглядело округлее, и он прижимал к груди пушистого чёрного кота.

Дядя Паша отогнал обиженно заскулившую Белку и помог Кате подняться и отряхнуться.

– Бегом в дом греться, и маму заведи, а то она тоже даёт, в одних носках на мороз вышла, – напутствовал он дочь, подталкивая к крыльцу, а сам вернулся за сумками, подхватил брошенный чемодан и поторопил ребят: – Заходите скорее, не стесняйтесь.

Обычно этот призыв действовал ровно наоборот, но Косте не терпелось увидеть интерьер Катиного дома, и он быстрым шагом направился к входной двери. У крыльца его встретила Белка, переключившая внимание с любимой хозяйки на её гостей, и Костя, улыбаясь, почесал ей за ушами.

Катина мама встретила его в прихожей.

– Ты Костя, верно? Я тётя Таня, очень-очень рада, что тебе удалось выбраться. А где же твой?.. – не договорив, она нетерпеливо прошлась взглядом вокруг него.

Догадавшись, что речь о нём, меч-кладенец вылетел из кармана Кости и засверкал самоцветом, как лампочкой гирлянды.

– Прекрасная сударыня, благодарю за ваше радушное приглашение моего благородного барина и меня, его скромного слуги, погостить в кругу вашей чудесной семьи в стенах этой восхитительной усадьбы!

Костя, уже смирившийся с пафосными речами меча, лишь протяжно вздохнул, запрещая себе стыдиться.

Тётя Таня, в первую секунду недоумённо уставившаяся на металлический треугольник во все глаза, быстро заморгала и, просияв от россыпи комплиментов, прижала ладони к порозовевшим – не позеленевшим, как отметил про себя Костя, – щекам.

– Ой, как это мило с твоей стороны! – сказала она и лукаво глянула на захлопывающего дверь мужа. – Слышал, Паша, как меч говорит? А ты меня за семнадцать лет совместной жизни ни разу «прекрасной сударыней» не называл.

Тот лишь хмыкнул и, повесив куртку на крючок, помог Жанне снять пуховик.

Зато младшие братья