Тропа до звезд - Александр Лепехин

на уступки. Каждая колония имела свои кодексы, как уголовный, так и административный. Как правило, они списывались с кодексов государства-основателя, либо же, если получалось поселение смешанного состава, вырабатывались по результатам обсуждений, голосований и подковерных сделок. Но существовал еще и Устав ООН, заметно расширенный в процессе космической экспансии. И он считался приоритетнее.

Так что со временем терраса перед входом в пещеры обросла небольшим двориком для прогулок. «Ничего, – утешали себя законопослушные граждане, – с обрыва не сиганут». С этим было сложно поспорить.

Добраться до тюрьмы получалось только по воздуху. Нет, конечно, если какой-нибудь энтузиаст обладал временем, навыками, набором снаряжения и совершенно не интересовал ИИ охранной службы – он мог забраться наверх по скалам. Но почему-то подобных не находилось.

За время полета Саймон успел перекусить, переодеться, а перед этим даже принять душ – Оосава заявился в систему на личном катере, который оснастили всеми возможными удобствами. Багаж молодого лоцмана также доставили с поставленного на досмотровую орбиту «Нарвала», и сейчас Саймон обдумывал, как бы так обнаглеть и выудить из чемодана бутылочку Dalmore[18]. Ситуацию спас сам ооновец.

Жестом радушного хозяина он предложил свой путевой бар на разграбление. Стоило отметить, что выбор у замглавы Четвертого комитета имелся как минимум приличный. Отказался только Мягков – но тот вообще не употреблял.

– Скажите, Саймон, а почему вы все-таки согласились? – поинтересовался Анжело, устраиваясь в кресле. Настоящая, без дураков, кожа. ООН, конечно, не бедствовала, но вряд ли подобные излишества закладывались в бюджет. Значит, замглавы Четвертого комитета тот еще гедонист. – Не то чтобы я против, но…

Намек улавливался с лету. Видимо, психологический профиль неуживчивого юнца был передан Оосаве перед встречей и добровольное согласие на сотрудничество в него не вполне укладывалось. Саймон, посмаковав недурной сингл молт, вытянул ноги и ответил вопросом на вопрос:

– Вас когда-нибудь пытались убить?

В соседнем кресле поперхнулся отец, и Мягкову пришлось аккуратно постучать ему по спине. А вот Оосава неожиданно улыбнулся, знаком успокаивая напрягшегося телохранителя:

– Понимаю. Хотите взглянуть в глаза своей несостоявшейся смерти? Но, если честно, вряд ли девушка хотела именно такого развития событий. Мы пока не смогли установить подлинные личности террористов… Да, Кирилл, да, – раздраженно пробурчал он в ответ на поднятую Мягковым бровь, – у этих putos[19] хакнутые одноразовые смарты. Никаких указаний на владельца. Мы сделали геноскан, но в местной базе совпадений нет, а пока еще придут общесетевые результаты… Так вот, предварительные оценки психологов указывают на то, что наши космические хулиганы действительно не убийцы. «Мы не палачи», – снова процитировал он. Фишер-младший поморщился.

– Не спорю. Хотя, если честно, я пожалел, что воротник у «аварийника» недостаточно жесткий. Но соль не в экстриме. – Лоцман замялся, пытаясь передать всю гамму смущающих его ощущений. Это было непросто: он и сам пока не до конца разобрался в своей мотивации. – Конечно, в первую очередь мне просто интересно. Но дело не только в этом. Я выиграл… Победил… В общем, остался на своих двоих. Четверых, – он ухмыльнулся и тут же посерьезнел. – Но при этом ударил женщину. У нас так не принято. И я бы хотел извиниться.

Сказал – и сам удивился, как легко далось ему это «нас». Неужели он все-таки причисляет себя к той социальной группе, от которой всю сознательную жизнь пытался отмежеваться? Да, вот тебе и регулярная фронда, вот тебе и протест по мелочам. В главном-то, выходит, полное согласие.

Соломон лучился довольством. Он дотянулся с соседнего кресла и попытался приобнять сына за плечи.

– Вот так, Анжело, вам скажет любой настоящий лоцман. Мужчина! Да, характер у него не сахарный, но сердце – сердце золотое. Горжусь!

На самом деле в Семьях действительно практиковался достаточно патриархальный подход к роли женщины. Обусловлено это было тем фактом, что именно жены лоцманов являлись «производительницами» – обеспечивали приток новых членов Семей, как бы цинично это ни звучало. А поскольку попытки прибегнуть к помощи реплистатов показали всю свою несостоятельность – над фертильными барышнями Семьи тряслись и берегли их пуще зеницы ока.

Впрочем, были и исключения – и не сказать, чтобы малочисленные. Одно из них Фишер-старший тут же и припомнил.

– Кстати, – обратился он к Саймону, – я выписал тебе отпуск. Небольшой родительский произвол, – прозвучал короткий смешок. – Отдохни, помоги парням из ООН, – на слове «парни» Оосава слегка побагровел, – развейся. За тебя пока выйдет Феруза.

Не подавиться и не закашляться стоило больших усилий. Троюродная племянница, из родственной ветви Семьи Аль-Азиф, выросла особой свободолюбивой, самоуверенной, вздорной – и при этом зверски талантливой. Настолько, что даже сам патриарх Абу-Али махнул рукой на загоны и выпендреж внучки, разрешив той перейти с «женской» половины на «мужскую».

Казалось бы, между ней и Саймоном должна была возникнуть некая общность интересов – как минимум в ершистом подходе к менторски настроенной родне. Но в данном конкретном случае оба сильных и независимых характера при сближении начинали отчаянно искрить – и любое упоминание племянницы при дядюшке вызывало у последнего стойкую идиосинкразию.

Тем временем катер прибыл на посадочную площадку тюрьмы. Встречать их вышел сам главный надзиратель – впрочем, оно и понятно. Не каждый день в колониальное пенитенциарное заведение заявлялся целый Анжело Оосава. А уж если в сопровождении каких-то явно важных спутников…

– Доброго вам дня. Приветствую, проходите, – в голосе пожилого крупного мужчины, одетого строго и державшегося с достоинством, не звучало ни капли подобострастия. Просто поздоровался, просто проявил уважение к высоким гостям. Саймон мысленно накинул ему пару баллов. – Ваши следователи возились все утро, сейчас ушли на обед в административный корпус. Пусть отдохнут, умаялись ребята. Давно не видел таких упрямцев, с какими им пришлось работать.

– А девушка? – уточнил ооновец. – Она все еще настроена говорить?

– Да, но только с лоцманом, – пожал плечами надзиратель. – Прочих вежливо, но твердо заворачивает. Я так понимаю, ее «настроение» – это кто-то из вас?

Он обратился к Фишерам и Мягкову, но ответил снова Анжело:

– Так точно. Целых три лоцмана, пусть выбирает… Хотя речь, конечно же, идет об одном конкретном. Пойдемте, господа.

Коридоры были частью прорублены прямо в скальных породах, частью проложены в разветвляющихся пещерных ходах. Проектировали, впрочем, просторно, с размахом – видимо, учитывались нужды не только заключенных, но и сотрудников, которым пришлось бы трудиться под тоннами гранита и осадочных пород. Саймон прислушался к пространству и одобрительно покивал: здесь хватало и толстых стен, и обширных залов. Можно было бы резиденцию Семьи разместить, вот только без окон получалось как-то мрачно.

Телохранитель остался в катере – на территории комплекса охрану предоставляли служащие тюрьмы. Это